После долгого молчания первым подал голос доктор Фелл.
— В этой части все ясно, — сказал он. — Вот остальное остается в тени. Или предположим, что все перепуталось? Светлая полоска, темная полоска. — Он с серьезным видом оглядел собравшихся. — Скажите, мисс Теннант, вы хорошо знаете Констанс Айртон?
— Думаю, что да.
— Считаете ли вы, что ей свойственна предельная искренность?
Опасность! Фред Барлоу выпрямился. Помедлив, Джейн искоса глянула на него, после чего снова взглянула на доктора Фелла.
— Я плохо понимаю, как мне ответить на этот вопрос, — сказала она. — Откровенно говоря, никто из нас не отличается «предельной» искренностью. Но в любом случае она так же правдива, как и большинство из нас.
— Я имею в виду, нет ли в ней склонности к романтическому вранью? Способна ли она врать ради чистого удовольствия?
— О нет!
— Это становится интересно, — заметил инспектор Грэхем, разворачиваясь вместе со стулом. — Означают ли ваши слова, что вас не убедила история этой юной особы?
Доктор Фелл оставил вопрос без ответа.
— Хм, — проворчал он. — Что ж… Звучит убедительно. Пусть и косвенные свидетельства. Но и они убедительны. Но… послушайте, мисс Теннант. Я предложу на ваше рассмотрение хотя бы один пункт. Представьте, что вы Констанс Айртон.
— Так.
— Представьте, что Хорас Айртон — ваш отец и что человек, который любит ее, на самом деле влюблен в вас.
Джейн, повернувшись, щелчком отправила окурок сигареты за перила балкона. Когда она приняла прежнее положение, на лице ее было выражение терпеливого внимания.
— Ну и?
— Очень хорошо. Итак, решив, что ваш любовник отправился в Лондон, вы одолжили машину и поехали навестить отца. Машина сломалась. Оставшуюся часть пути вы прошли пешком. Когда вы были около коттеджа, то увидели, что к нему направляется Морелл. Вам пришло в голову, что двое мужчин встречаются, дабы поговорить о вас, и вы тактично решили переждать где-то в сторонке. Пока все хорошо! — Отложив сигару, он сплел пальцы. — Но давайте осмыслим, что произошло дальше. Вы вышли на пляж, удобно устроились и стали ждать. Через пять минут вы неожиданно услышали какой-то звук. Откуда он донесся, вы не поняли, поскольку шумел прибой. Но источник звука был за спиной у вас, ярдах в двадцати или тридцати. Что вы сразу же подумали? а) это выстрел; б) он донесся из бунгало; в) он означает, что меня ждут неприятности? Подумали? Именно это? Или кинулись посмотреть, что случилось? — Доктор Фелл сделал паузу. — Я говорю об этом, ибо, по ее словам, именно так она и сделала. Надо уточнить, что было сыро, и моросил дождь. На Констанс Айртон была белая юбка. Но я не заметил ни малейшего следа сырости или песка на той части тела, которая… э-э-э… используется при сидении.
Джейн рассмеялась. Точнее, она издала короткий смешок — не столько из-за тяжеловесной деликатности доктора, а потому, что видела забавную сторону ситуации. Затем она посерьезнела.
— Не вижу тут ничего, вызывающего подозрение, — резко сказала она.
— Ничего?
— Ничего! Конни могла себя вести именно таким образом, если думала, что Морелл намеревается… ну, то есть…
Она серьезно оплошала. Слишком поздно она стала лихорадочно припоминать и подбирать слова. Над столом повисло напряженное молчание, и инспектор Грэхем не спускал с нее глаз.
— Продолжайте, мисс, — ровным голосом попросил он. — Вы собирались сказать: «Если думала, что Морелл намеревается потребовать деньги у ее отца». Разве не так?
— Что, как мы знаем, — отчетливо сказал Барлоу, — Морелл не собирался делать. И что дальше?
— Может, мы это знаем, сэр, а может, и нет. Дело не в этом. Не имеет смысла сидеть, качать головой и спрашивать: «Ну и что?» — как в плохом фильме. Вы напоминаете мне того джентльмена, что раньше владел бунгало судьи. Он был из Канады. Если даже сказать, что сегодня прекрасный день, он всегда мог ответить: ну и что?
Доктор Фелл, который рассеянно разглядывал противоположную сторону улицы, тут же повернулся и внимательно уставился на инспектора.
— Насколько я понимаю, вы упомянули, что человек, который не в силах поверить хорошим новостям и в то же время последний владелец «Дюн», был канадцем?
— Вы правильно поняли.
— Вы уверены в этом?
— Конечно, уверен. Его звали мистер Джонсон. Из Оттавы. В доме до сих пор полно его вещей. А что? Это имеет какое-то значение?
— Имеет ли это какое-то значение! — воскликнул доктор Фелл. — Данный факт и то, что недавно предстало перед моими удивленными глазами, заставив их широко открыться, — это две самые важные вещи из того, что мы сегодня услышали. И я хочу сообщить вам кое-что еще.
Что это было, Фреду Барлоу так и не довелось услышать. Официант заглянул на балкон и сказал, что мистера Барлоу ждут у телефона.
Фред перешел в спальню доктора Фелла и снял трубку.
— Это вы, Фредерик? — услышал он голос судьи.
Тот называл его «Фредерик» с глазу на глаз и «мистер Барлоу» на людях.
— Да, сэр.
— Насколько мне известно, — сказал судья Айртон, — инспектор Грэхем проводит ленч именно здесь. Это верно?
— Да, он сейчас здесь.
— Тогда будьте любезны передать ему послание от меня. У меня присутствует некий гость. А именно мистер Эплби.
— Да?
— Мистер Эплби только что сообщил мне некоторые факты, которые привели его к убеждению, что несчастного мистера Морелла убил именно я. Он предложил, чтобы данная информация оставалась только между нами.
— Вот как! Шантаж?
В четком ясном голосе судьи появились скрипучие нотки.
— Нет, нет. Не так откровенно. В конечном счете мистер Эплби — профессионал, которого в какой-то мере можно уважать. Просто он предложил, что мы с ним можем установить дружеские отношения, и в случае необходимости я могу обронить слово-другое среди своих коллег и знакомых, что пойдет ему на пользу. Может, до вас доносится, как он у меня из-за спины протестует?
— Продолжайте!
— Его просьба достаточно скромна, — холодно сказал судья. — Но я не собираюсь заключать с ним соглашения. Я никогда не уступаю в ситуациях, которые носят хоть малейший признак давления. Будьте любезны попросить инспектора Грэхема прибыть сюда. Если мне удастся придержать гостя до его прибытия, то инспектор получит возможность выслушать обвинения в мой адрес лично из уст мистера Эплби.
Глава 13
Судья Айртон ждал их появления, сидя в уже знакомом кресле у шахматного столика.
— К сожалению, вынужден сообщить вам, — сказал он, — что мистер Эплби покинул нас. К тому же весьма спешно.
На лице судьи не замечалось ни тени усмешки, злобной ил и неприязненной. На нем были ковровые шлепанцы, а его невысокая подтянутая фигура облачена в старомодный смокинг, в покрое которого тем не менее чувствовалась рука хорошего портного. Он снял очки, хотя продолжал пальцем придерживать страницу книги, которую только что читал.
— Как вы понимаете, сомнительно, чтобы я мог удержать его, пусть даже я испытывал бы удовольствие от его общества. Прошу вас, садитесь, джентльмены.
Инспектор Грэхем и Фред Барлоу обменялись взглядами.
День подходил к четырем часам, и стала чувствоваться прохлада. В это время суток и мебель, и блеклые обои в синий цветочек выглядели особенно потрепанными. От событий прошлой ночи не осталось никаких следов, если не считать покалеченного телефона. На полу перед письменным столом был аккуратно расстелен небольшой шерстяной коврик, прикрывавший несколько пятен крови и следы песка.
Грэхем откашлялся:
— Вы хотите выдвинуть в адрес Эплби обвинение в попытке шантажа, сэр?
— Конечно же нет. В любом случае мне его не в чем обвинить. Он не пытался шантажировать, он не высказывал никаких угроз. Он юрист. Как, к несчастью для него, и я.
— Но если он исчез…
— Ничего не меняет, — сказал судья, небрежно отмахнувшись очками. — Он мог направиться прямо к вам и поведать то, что рассказывал мне. Или мог не сделать этого. Не берусь утверждать. Зависит от того, правильно ли он оценивает голос своей совести. А тем временем, чтобы сэкономить время, я сам вам все изложу.