- Куда?
- Давай-ка за той машиной. - Я показал на удалявшуюся "Каравеллу". И как можно осторожней, - предупредил я, сам точно не представляя, что означает мое "осторожней".
Обернувшись, я мельком увидел, как к нам со всех ног бежит Нина. В ту же секунду взвыл двигатель, и, чиркнув крылом о багажник соседней машины, мы вылетели со стоянки.
22.07. Начал преследование. Объект - "Жигули" белого цвета. Государственный номерной знак 87-92.
"Каравелла" показалась сразу, лишь только мы свернули на бульвар.
Она шла на средней скорости, соблюдая правила, и на долю секунды во мне шевельнулось сомнение: стоило ли суетиться, чтобы догонять того, кто и не собирается убегать? Правда, мысль эта тотчас улетучилась - я знал, что один из сидевших в "Каравелле" убийца, а другой - его следующая, третья по счету жертва.
Выровняв скорость и перестроившись в левый ряд, таксист установил дистанцию и шел на безопасном расстоянии, пропустив впереди себя три легковушки. Сосредоточенный и невозмутимый, он вел машину, не делая попыток задавать вопросы.
Между передними сиденьями была вмонтирована портативная рация. Время от времени оттуда раздавался треск, и искаженный помехами голос запрашивал свободное такси. Наше было занято: чтобы погасить зеленый глазок, водитель еще у "Юбилейного" включил счетчик.
Четкого плана у меня не было - в подобных случаях действуют по обстановке. Не пытался я и анализировать подслушанный разговор. Достаточно того, что он вывел меня на преступника. Будь я повнимательней, это произошло бы намного раньше. Сейчас я видел все свои ошибки. И мелкие и крупные - всякие, но одной себе не прощу - список, переданный мне дежурным управления. Я штудировал его дважды, но, увлеченный стремительной сменой событий, совсем упустил из виду. Конечно, список не панацея, а совпадение фамилий еще не улика, и все-таки...
Теперь-то ясно, что отец Вадима и значившийся в списке Николай Петрович Юрковский - одно и то же лицо. "Заведующий отделением горбольницы", - уточнил я про себя, и это прозвучало как упрек, потому что опоздал со своим открытием на целых трое суток.
Помнится, Нина говорила, что Вадим, приезжая сюда, останавливается не у отца, а на даче, где у него аппаратура, коллекция пластинок, даже сауна есть. Значит, сейчас они едут туда, ведь он сказал, что хочет переодеться. Да, скорей всего так оно и есть - они едут на дачу...
Мы выскочили на ярко освещенный центральный проспект и пошли по прямой.
Во встречном потоке света стали отчетливо видны два силуэта на переднем сиденье "Каравеллы".
О чем они говорили? Обо мне? О Сергее?
Я вспомнил еще одну грубейшую свою ошибку - магазин "Канцтовары". Там я проворонил железное доказательство, не оставлявшее камня на камне от алиби преступника. Желудевый человечек. Продавщица сказала, что они давно проданы. Давно! Значит, он приехал не в понедельник, а много раньше, еще до пятнадцатого. Мне бы зацепиться за это слово... Да что вспоминать задним умом кто не горазд?
Ничего, теперь он от меня не уйдет, как тогда, в Якорном, теперь он на крючке. Главное, не сплоховать, не попасться им на глаза...
- Я - "Океан"! Я - "Океан"! - протрещал вмонтированный между сиденьями аппарат. - Михалыч, ты свободен? Сообщи, где находишься".
Водитель, не глядя, протянул руку и поднес к лицу микрофон.
- "Океан"! "Океан"! Я занят. У меня заказ. - Михалыч отключил микрофон и снова невозмутимо уперся взглядом в дорогу.
Мы проезжали мимо расцвеченного огнями цирка, когда он сказал, показав пальцем в спину:
- За нами едет какая-то машина.
- Пусть едет. - На всякий случай я все же оглянулся.
Сзади, пристроившись нам в хвост, катила новенькая желтая "Лада".
- Вы давно ее заметили?
- От самого "Юбилейного", - ответил он.
Только этого не хватало!
Я попросил чуть сбавить скорость. "Лада" сделала то же самое. Я попросил поменять ряд. Она повторила наш маневр. Кажется, нас тоже держали на крючке!
- А ну-ка, Михалыч, попробуем рассмотреть, кто в ней, - сказал я.
Водитель кивнул. Он подпустил машину поближе и резко тормознул.
Уличного освещения вполне хватило, чтобы рассмотреть сидевшего за рулем человека. Это был Стас. Он же Маквейчук. Он же подданный всех держав Макковей - босс и главный сборщик податей.
"Что-то рановато он засуетился, - подумал я. - Это, конечно, большая честь, но он нарушает условия договора. До назначенного срока еще почти полтора часа".
Михалыч отыскал в потоке машин "Каравеллу" и немного сократил дистанцию.
Слева мелькнула автозаправка и конечная остановка, на которой вчера я ждал автобуса после свидания с Симаковым.
"Каравелла", за ней мы, а за нами желтая "Лада" пересекли городскую черту.
Дорога пошла петлять. Несмотря на это, идущая впереди "Каравелла" резко увеличила скорость. Я боялся потерять ее из вида и попросил прибавить газ. "Лада" наседала и шла почти впритык - в отличие от нас Стас действовал в открытую.
Стрелка спидометра перевалила за девяносто, что по такой дороге было равносильно всем ста сорока. На особо крутых поворотах нас заносило, и я чувствовал, как от напряжения под сердцем возникает холодная сосущая пустота.
В свете фар возник синий дорожный указатель с обозначением развилки, но я не успел прочесть надписей.
- Куда это?
- Сейчас будет поворот на дачный поселок, там асфальт заканчивается, дальше идет грунтовка.
Далеко впереди замигали рубиновые огоньки. "Каравелла" прижалась к осевой и стала плавно сбавлять ход.
Мы пронеслись так близко, что можно было разглядеть сигарету в руке у Тофика.
Когда проехали метров триста, я попросил развернуть машину в обратном направлении. За нами, визжа шинами, развернулся Стас, но я старался не обращать на него внимания.
Справа в сплошном массиве зелени открылся просвет. Там еще не осело облачко пыли.
- Потушите фары, - сказал я, - и съезжайте на обочину.
Михалыч четко выполнил маневр, и мы остановились у места, где брала начало грунтовая дорога.
- Спасибо, друг, - поблагодарил я, пожалев, что так и не успел как следует разглядеть своего помощника. - Еще увидимся.