При чтении этого протокола у меня возникло желание узнать, на какие средства приобретал Кузнецов свою «ковбойскую амуницию». Возможно, это не вызвало бы особого интереса — сам хожу в джинсах, — не будь гардероб покойного столь внушителен.
Два кожаных пальто, куртки всевозможных фасонов, полдюжины джинсовых костюмов на всех стадиях носки, около десятка пар импортной обуви, фирменные рубашки, которые он менял довольно часто, — все это, если вдуматься, стоило не так уж мало, да и в магазинах, как известно, подобные вещи попадаются нечасто. Выходит, переплачивал? Если добавить к перечисленному солидный стереофонический «Шарп» и еще два магнитофона поменьше, но тоже импортных, невольно зародится мысль о кладе, наследстве или богатой тетушке, ссужающей деньгами своего единственного племянника.
Но в том-то и загвоздка, что клада Кузнецов не находил, наследства не получал и родственников у него не имелось. Это установил следователь, который тоже заинтересовался источниками его доходов. Выяснилось, что получал Сергей прилично, за перевыполнение плана в «Лотосе» систематически выплачивались премии, и все же самая грубая прикидка показывала, что концы с концами не сходятся.
Следователь оказался человеком дотошным. В ходе его настойчивых бухгалтерских изысканий всплыл небезынтересный факт: полтора года назад Кузнецов приобрел несколько билетов лотереи «Спринт» и выиграл по двум из них две тысячи рублей.
Сумма значительная. Она устранила если не все, то некоторую часть бюджетных вопросов, а на остальные ответила Нина. На повторном допросе она подтвердила, что выигрыш имел место полтора года назад и что все деньги действительно ушли на покупку одежды для мужа. Где Сергей приобретал вещи, она не знала…
Я перевернул страницу.
Самовнушение не помогло. Головная боль не утихла, наоборот — становилась все сильней. Ком в горле тоже увеличился и окончательно блокировал дыхательные пути. Пора было обратиться к более радикальным средствам.
Я собрался уже поинтересоваться содержимым домашней аптечки Кузнецовых, но Нина меня опередила.
— Садитесь ужинать, — позвала она. Голос был усталый и доносился словно бы издали.
— Спасибо, что-то не хочется, — отказался я.
Мысль о еде вызывала отвращение. Смешно сказать, но я мерз. На дворе теплынь, плюс девятнадцать, а меня неудержимо тянуло под одеяло. Я с сожалением подумал о теплом шерстяном свитере, который вместе с остальными вещами уже второй день лежал в одном из отсеков привокзальной камеры хранения.
— Давайте-ка без церемоний. — Нина вошла в комнату и поставила на середину стола хлебницу. — Садитесь. И не стесняйтесь, пожалуйста…
Вторично отказываться было неловко, и я поднялся с дивана.
— Вы макароны с томатным соусом любите?
— Обожаю. — Я сделал шаг, другой и с удивлением обнаружил, что пол подо мной подозрительно покачивается.
— Что с вами? — спросила Нина.
— Нет, нет, ничего. Это пройдет…
Однако не проходило: висевшая под потолком лампочка внезапно выбросила яркие протуберанцы, затем свет сфокусировался и превратился в луч мощного прожектора, направленного прямо в глаза. Нинина фигура выпала из поля зрения. Там, где она только что находилась, мелькали оранжевые и ядовито-зеленые, похожие на жонглерский реквизит кольца.
Что-то невыразимо гнусное, тяжелое возникло на дне желудка, оформилось в пульсирующую опухоль и медленно поползло вверх.
— Сейчас, одну минутку… — Я наугад побрел к двери, переступил порог и опустился на приступку, на которой несколькими часами раньше впервые увидел Нину.
Стало чуть легче. Ровно настолько, чтобы понять отчетливо и ясно — заболел! Ничего хуже случиться не могло! Я не успел осознать последствий, к которым это может привести, — новый приступ головной боли накрыл меня и наглухо отрезал от внешнего мира.