— Вот и я думаю: зачем?
— Мой прямой долг говорить правду, — храбрился Алексей Михайлович.
— Совершенно верно.
— И я скажу!
— Прекрасно. Пожалуйста, я вас слушаю.
— Красильников выполнял плановые задания — это истина, не скрою. Но когда работаешь в коллективе, этого мало. Надо еще ладить с людьми, считаться с мнением общественности, и вот этого-то Игорю Михайловичу недоставало. В общественной работе он участия не принимал, пренебрегал культурно-массовыми мероприятиями, в общении с товарищами держал себя высокомерно, иногда допускал грубость…
— И поэтому вы приняли решение перевести его в отдельную мастерскую?
Харагезов на мгновение замер, словно позируя невидимому фотографу, но через секунду снова заговорил, обильно уснащая свою речь округлыми казенными оборотами:
— Боюсь, что произошло недоразумение. У отдельных наших товарищей, у Щебенкина, например, и у некоторых других тоже сложилось не совсем правильное, я бы сказал, извращенное представление о методах работы руководства. Они считают перевод на индивидуальную работу поощрением, фактом признания особо высокой квалификации отдельных работников, в то время как…
— …это не так, — продолжил за него следователь.
— Это не всегда так, — осторожно поправил заведующий. — Увы, в случае с Красильниковым произошло наоборот: уволить его по своей инициативе мы не могли, не было достаточных оснований. Но, простите за откровенность, избавиться от такого, с позволения сказать, работничка хотели. Вот и пришлось изыскивать средства, ставить вопрос о переводе. В целях изоляции от коллектива. — Чтобы придать вес своим словам, он сослался на начальство: — Прежде чем принять это решение, я советовался в управлении, и там меня поддержали.
— Интересно, — заметил следователь. — И кто именно?
Харагезов снова стал неподвижен и шевельнулся только после паузы, которой с лихвой бы хватило, чтобы навести объектив на резкость и щелкнуть затвором.
— Простите, как — кто?
— Кто поддержал?
— Ах кто? — Он вперил удивленный взгляд в собственный носовой платок. — Знаете, вопрос решался еще в прошлом году, так что мне потребуется время, чтобы…
— Хорошо, оставим это. Продолжайте.
Харагезов замялся.
— Если вы настаиваете, я могу позвонить в управление и уточнить, — предложил он.
— Не надо, мы сами разберемся.
От уверенно произнесенного «разберемся» Алексея Михайловича бросило в холодный пот. Он заерзал на стуле, представив, что значит «разберемся» и какие это «разберемся» повлечет последствия лично для него. «Они разберутся, — с тоской подумал он. — Они во всем разберутся. И устроят тебе, дорогой товарищ, показательный суд с общественным обвинителем в лице того же Щебенкина…»
А пока ему продолжали задавать вопросы.
— Скажите, Красильников не жаловался вам на низкую зарплату, на нехватку денег?
— Ну что вы, он получал до ста шестидесяти рублей плюс премиальные.
— А сверху?
— Простите, не понял?
— Брал он «левые» заказы?
— Вообще-то мы боремся с этим позорным явлением. В целом коллектив у нас здоровый…
— Значит, не брал?
— Ну, за всем разве уследишь, — уклончиво ответил Харагезов. — Ходил у нас слушок, что он занимался частными заказами, но за руку в таких случаях поймать трудно. И потом, борьбой с преступностью занимаются специальные, уполномоченные на то органы, мы не вправе вмешиваться в их деятельность. Существует милиция, народный контроль…
— А как он вообще относился к деньгам?
— Я не припомню случая, чтобы у нас с ним заходил разговор о деньгах.
— Мы договаривались, что вы будете откровенны, — напомнил следователь. — Так что постарайтесь вспомнить. Мог он, к примеру, одолжить деньги товарищу?
Харагезов собрался с духом и выпалил:
— Не думаю. Не тот он человек, чтобы вкладывать деньги, не предусмотрев процентов прибыли.
Заявление плохо вязалось со сказанным раньше, но сидевший за столом следователь не подал виду.
— Понятно. А его семейные отношения? Что вам, как руководителю, известно о его личной жизни?
— Трудный вопрос. — Харагезов искал, за что бы зацепиться, так как тема личной жизни Красильникова непосредственно его не касалась и была сравнительно безопасной. — У него есть дочь. Учится во втором классе. Жена не работает. — Видя, что следователь ждет продолжения, добавил: — Мы с ним были не настолько близки, чтобы делиться своими семейными проблемами. Как там у него с женой складывалось — я не в курсе, но на днях мне звонила девушка, интересовалась Игорем. И это не в первый раз. Раньше ему тоже звонили.