С протяжным вздохом одна из женщин упала в обморок.
- Ох-ох-ох, приди в себя, милочка, - склонилась над ней, первая стряхнувшая с себя оцепенение Спинетта. Похлопала по щекам, провела руками по одежде, и поднялась, уступая место засуетившимся мужчинам.
- Офиге-енюшки, - задумчиво протянула она. - Но жратушки все равно хочется.
К мужчинам подключились женщины - приподняли нервной даме голову и принялись обмахивать платочками - видимо, ветра было недостаточно. Женщина на несколько секунд пришла в себя, и, обнаружив столь внимательную аудиторию, поспешила снова красиво потерять сознание.
Спинетта ухмыльнулась, изобразила пинок в сторону самого "колоритнозадого" мужчины, взвалила на левое плечо мешок и вразвалочку направилась вниз по улице.
Мимо пробежала сосредоточенная собака, из кабачка, щеголявшего вывеской с огромной, краснощекой мордой вывалился мужичок, подозрительно напоминавший персонаж вывески, и упал Спинетте под ноги. Та аккуратно перешагнула через захрапевшее тело, покачала головой, поудобнее устроила мешок на плече и свернула за угол.
- Жизнь, я снова тебя люблю, хоть ты и редкостная дрянь, - пробормотала женщина, увидев впереди приветливо светящиеся окошки щеголеватой гостиницы.
- А людскую щедрость я люблю еще больше, - закончила Спинетта, подбрасывая в руке снятые с обморочной дамы золотые часы.
- Так девочка, собралась, выдохнула, губки покусай, а то синюшная как покойник. и давай, с надрывом, с жалостью, чтоб слезу вышибало...
- О, какое счастье, что я сюда добралась!! О, моя глупость, как я могла уйти из дома ради этого, бросившего меня мерзавца! Прошу вас, не гоните меня, у меня нет денег, но часы моей покойной матушки...
***
Глея, хозяйка гостиницы, специально вышла из кухни, чтобы посмотреть, что это за клиент, по словам подавальщицы, лопает с утра так, что за ушами трещит.
Собственно, гадать долго не пришлось - такой ранний час в зале был только один постоялец - молодая женщина, чьи короткие рыжие волосы топорщились в разные стороны как иголки на помятой ели. Вышедшая следом за хозяйкой повариха оперлась плечом о косяк двери и с умилением принялась наблюдать, как исчезают в чреве прожорливой постоялицы отменная курятина, картошка, и пирожки с мясом.
-Хорошая женщина, - вздохнула Глея. - Даром, что физиономия как у проходимки, но зато как ест!
- Проходимка жаждет еще хлебушка, - с набитым ртом отозвалась постоялица, обладавшая, как оказалось, не только отменным аппетитом, но и острым слухом.
- А что это вчера там так играло на улице - как за душу тряхнуло? - осведомилась у Глеи рыжеволосая, надкусывая свежий, хрустящий хлебец. Хозяйка тяжко вздохнула.
- Ох, да сказать кому - не поверят, - издалека начала она.
Женщина глотнула из стоявшей перед ней кружки и кивнула головой - продолжай, мол.
Глей оперлась о край стола локтем.
- Говорят, двести лет назад жила в особняке, в северной части города, одна дама со своим мужем, - задушевным голосом начала хозяйка.
- С ума сойти, какая диковинка, - пробормотала постоялица, заталкивая в рот последний кусочек хлебца. Глея, по счастью, ее слов не расслышала, а то бы, несомненно, обиделась за такое пренебрежение к местной легенде, и продолжила все тем же тоном.
- И влюбилась та дама в самого настоящего Демона. Да так, что и мужа своего позабыла, да и про всякий стыд тоже. Да только бросил ее тот демон, душу забрав, вот и мается она, да проклятую музыку играет, чтобы всем было слышно.
- А почему проклятую-то? - заинтересовалась женщина. Хозяйка захлопала глазами.
- А потому что демон ее под эту музыку и соблазнил, - нашлась она, наконец. - Но хороша музычка, надо признать. Уж и прибить-то ее хотели, а то боязно, да не смогли - рука ни у кого не поднялась.
- Музычку-то прибить? - поднялась из-за стола женщина. Хозяйка уперла руки в бока.
- Да как же можно музыку-то прибить? Даму ту, понятное дело, а еще говорят, что она-то...
- Спасибо за чудесный завтрак, - постоялица сняла со спинки стула свою куртку и просунула руки в рукава. - Как найти-то подскажете? Очень интересно мне стало.
- Да в северной части один особняк такой, с парком. Да только история-то еще не закон...
- Всего хоро-о-ошего, - махнула рукой рыжеволосая, выходя за дверь. Глея в сердцах шлепнула ладонью по столу.
- Точно пройдоха. Хи-хи, да ха-ха, а чтоб дослушать...
Под северной частью Глея, как обнаружила Спинетта, спустя полчаса энергичной ходьбы, подразумевала северный конец города. А если совсем точно - холм, наверх которого вела дорога, увенчанный двухэтажным, изящным особняком. Спинетта хмыкнула, засунула руки в карманы и не спеша двинулась вперед, старательно пиная перед собой камешки. С каждым десятком шагов, особняк становился все больше и больше, развертываясь как свиток: появилась кованая ограда, дорога сузилась и наконец уперлась в приотворенные кованые же ворота, чей узор напоминал разросшуюся виноградную лозу. Яркими пятнами подмигивали за ними зелено-желтые кусты по бокам заросшей травой дорожки, и поили воздух нежными, чуть острыми, тягучими и легкими ароматами цветы. Пестрые астры, горделивые лилии, поникшие колокольчики и неправдоподобно большие розы, в чьих кроваво-красных и нетронуто-белоснежных чашечках застыли капли предрассветного дождя. Они разворачивали свои лепестки, будто потягиваясь, и раскрывались таким чарующим, прячущим глубокие краски узором, что трудно было оторвать взгляд. Сад казался запущенным, и оттого - еще более волшебным, как будто Спинетта проникла во владения колдуньи, чтобы похитить лилию на высокой ножке, или один за другим оборвать лепестки у той матово-красной розы - если красота так волнует сердце, если ее невозможно подмять под себя и впитать, то проще разрушить ее, сдуть с ладони пятно краски, и бросить следом осиротевший стебель.