Я с усилием отстраняюсь, потому что мне очень хочется поцеловать ее снова. Но я не буду этого делать. Я не буду прикасаться к ней сегодня. Я не шутил, когда говорил, что хочу, чтобы она знала, что делает.
Она дуется.
— Ты такой властный. Может, ты станешь моим домом?
Ого. Этого я не ожидал. Конечно, у нее в комнате есть книга о БДСМ, но я не знал, что она действительно хочет поэкспериментировать с этим. Я с радостью войду с ней в эту кроличью нору, если она серьезно настроена, но сейчас я не собираюсь рассматривать эту идею. Я не могу воспринимать всерьез то, что она говорит под влиянием наркотиков.
— Посмотрим, — я подталкиваю ее к машине, и, слава богу, она не сопротивляется.
Я перебегаю на свою сторону, пока она не решила сбежать, и, сев за руль, запираю двери для надежности.
Но Блэр, похоже, не собирается убегать. Она тянется к радио и переключает станции, пока не находит песню, которая ей нравится.
— О, я люблю эту песню.
Я смотрю на свою приборную панель и читаю "Anti-Hero" Тейлор Свифт.
— Тебе нравятся многие ее песни. Ты свифти, Блэр?
Она поворачивается ко мне и улыбается от уха до уха. Господи, это что-то. Если бы мы не были врагами и она так улыбалась мне, когда была трезвой, я бы серьезно рисковал влюбиться в нее. Вместо ответа она поет песню во всю мощь своих легких.
Она продолжает петь на протяжении всей поездки, и хотя она не поет так хорошо, как танцует, я рад, что она делает только это. Я слышал несколько безумных историй о людях под кайфом от этого дерьма. Я до сих пор не могу поверить, что эти ублюдки это употребляют. Кроме Эдриана, они все спортсмены. Думаю, спорт для них — это просто развлечение. Когда не надо работать и все тебе преподносится на блюдечке с голубой каемочкой, не надо ни к чему относиться серьезно. Половина футбольной команды работает именно так. Отсюда и неприязнь между хоккеистами и футболистами. К тому же они чаще проигрывают, чем выигрывают.
Блэр не замечает, когда я паркую машину перед ее домом. Она поет с закрытыми глазами.
— Мы дома, — говорю я и выключаю двигатель.
Она смотрит в окно.
— Ух ты. Это было быстро.
— Наверное, время летит, когда тебе весело.
Положив руку на ручку двери, она поворачивается и бросает на меня взгляд.
— Сейчас будет еще лучше.
Да, сегодня этого не произойдет, малышка.
Она выходит из машины и снимает туфли, а затем бежит через дорогу, не обращая внимания на движение машин. Я спешу за ней, догоняя, пока она не успела войти в здание и оставить меня снаружи.
Она хихикает и кружится на кончиках пальцев ног до самого лифта. Моя сумасшедшая балерина.
— Я и забыла, как мне нравится танцевать.
— Ты потрясающая, — говорю я ей, только потому, что знаю: завтра она этого уже не вспомнит. Затем я нажимаю кнопку вызова лифта, что она, похоже, забыла сделать.
Она закрывает один глаз и морщит нос.
— Ты действительно так думаешь?
— Да.
Лифт прибывает, и теперь мне нужно придумать план. Я не могу оставить ее одну в таком состоянии. Может быть, я позвоню Джиа?
Я обдумываю варианты, когда Блэр прижимает меня к стене и прижимается своим маленьким телом к моему.
— Я возбуждена.
— Еще как возбуждена, — мой голос звучит как рычание.
— Я хочу переступить эту черту с тобой сегодня вечером.
Я тоже, малышка, но нет ни единого шанса, что это произойдет.
Мы приезжаем на ее этаж, и мне не приходится ее отталкивать. Она сама отступает назад и несется по коридору с криком:
— Сегодня вечером меня будет драть Алекс Камински!
— Черт!
Я бегу за ней и забираю ключ из ее рук, так как она с трудом находит замочную скважину. Мне нужно как можно скорее затащить ее внутрь.
— Боже мой. Не знаю, почему я так боялась идти сегодня на вечеринку. Даже то, что мама говорила обо мне так, словно я была призовой лошадью для потенциального жениха, не испортило мне вечер. Мне было так весело.
Это было то, что вывело ее из себя? Боже, какая мерзкая у нее мать, и теперь я знаю, что такое настоящая ненависть. Это было совсем не то, что я испытывал к Блэр.
Она отбросила туфли в сторону, а затем наклонилась над клеткой со щенком.
— Тебе нужно погулять, дружок?
Черт. Я не могу выпустить ее из этой квартиры, но я также не могу выгулять ее собаку и оставить ее одну.
— Может быть, мы сделаем это позже. Он, наверное, голоден.
Она вынимает щенка из клетки и прижимает его к груди. Он начинает лизать ее лицо, заставляя ее смеяться.
— Щекотно, — она ставит собаку на пол, и она бежит в мою сторону.
Я приседаю, чтобы поиграть с ним.
— Привет, малыш, — я уже собираюсь спросить, как она его назвала, но тут вижу его ошейник. — Ты назвала его Печенькой?
— Да, шоколадное и сливочное печенье — мое любимое, и именно его он мне напоминает.
Я разворачиваюсь не вставая и спрашиваю:
— А где ты хранишь его еду?
— В нижнем шкафу рядом с раковиной.
Я отворачиваюсь, чтобы достать еду, а когда поднимаю глаза, Блэр уже нет. Я поворачиваюсь лицом к двери. Она закрыта, значит, она не выходила из квартиры.
— Блэр?
— Я буду через секунду, — отвечает она из своей спальни.
Успокоившись, что я не потерял ее, я нашел пару мисок, в которые можно положить корм, а также свежую воду.
Печенька набрасывается на еду и за несколько секунд очищает свою миску.
— Ты был голоден.
Мое внимание привлекает движение сбоку. Это Блэр, прислонившаяся к стене, где коридор переходит в открытое жилое пространство. Ее платье исчезло, и она стоит в черном нижнем белье, от которого у меня слабеют колени и оживает член.
— Как насчет тебя, Алекс? Ты тоже голоден?
— Блэр, я…
Слова замирают у меня в горле. Она делает шаг в мою сторону, и я не могу ничего сделать, кроме как смотреть на нее. Она более захватывающая, чем в моих снах. Мне много раз снилась она, лежащая на спине и выкрикивающая мое имя, когда я трахал ее до беспамятства. Я хочу сделать все то, о чем мечтал, но не сегодня.
— Все в порядке. Я тоже проголодалась, — она вторгается в мое пространство, прижимая ладони к моей груди. — У тебя так быстро бьется сердце. Ты нервничаешь, Алекс?
— Нет, — прорычал я. — Мы не можем этого сделать.
Она поглаживает другой рукой мою эрекцию, которая пульсирует в моих брюках.
— Я думаю, мы можем.
Я хватаю ее за запястье, заставляя остановиться.
— Я же говорил тебе, что не буду трахать тебя, если ты пьяна.
— Это была всего лишь одна рюмка текилы. Я не пьяна.
Нет, ты под кайфом.
— Прости, малышка. Не сегодня.
Она отступает назад, демонстрируя не маску обольщения, а выражение глубокой обиды.
— Ты не считаешь меня привлекательной, да? Или ты не хочешь трахать заносчивую сучку.
— Что? Нет! Это совсем не то, что я думаю. Ты даже не представляешь, как трудно сказать тебе "нет" сегодня вечером.
— Докажи.
— Что доказать?
— Докажи, что ты хочешь меня. Поцелуй меня.
Черт. Поцелуй может сломать мой контроль, но если я откажусь и от этого, она не поверит, что я умираю от желания быть с ней. Она под кайфом, но если она вспомнит что-нибудь об этом завтра, то этот момент будет той деталью, за которую она будет держаться.
Ты можешь это сделать, Алекс. Ты можешь поцеловать ее и не потерять контроль.
Я притягиваю ее к себе и обнимаю ее лицо одной рукой.
— Ты так чертовски красива, Блэр. Я не могу этого вынести.
Я знаю, что на кончике языка у нее вертится мысль об отказе, но не позволяю ей ее озвучить. Я захватываю ее губы, дразня их языком. Один взмах, один вкус — вот и все, что нужно, чтобы зажечь меня. Я никогда не знал, как отчаянно я хотел ее, пока не смог получить ее.