Я оставляю ее в покое на большую часть полета и сосредотачиваюсь на том, чтобы подправить свою речь для Вашингтона. Краем глаза я вижу, как Блэр набирает текст на своем ноутбуке. Ее тонкие брови нахмурены в сосредоточенности, а полные красные губы пухлы как никогда. Не думаю, что она работает над академическим материалом, а я слишком любопытен для своего блага.
— Кого ты пытаешься проткнуть через ноутбук?
Она поворачивает ко мне лицо.
— Что?
— Ты на кого-то злишься.
— Нет.
— Я, как человек, постоянно попадающий под твой такой взгляд, могу сказать, что ты злишься. Не пытайся это отрицать.
— А что, если так? И почему ты…
Самолет внезапно сотрясается, заставляя мой желудок подпрыгнуть. Я судорожно хватаюсь за подлокотники, в то время как все мое тело превращается в камень.
— Ух ты, вот это да, — говорит она.
Самолет снова трясет, и тут же загораются лампочки "пристегните ремни". Мое сердце забилось с бешеной скоростью, а в голове уже крутятся мысли о том, что самолет пикирует, и наша гибель неминуема. Не успела эта мысль промелькнуть в голове, как самолет падает, унося с собой мои внутренности.
— Черт! — пробормотал я.
Блэр касается моей руки.
— Все будет хорошо. Это просто турбулентность.
Я смотрю на нее, не в силах понять, язвит ли она или действительно мила. Мой пульс бьется в ушах, а паника распространяется по моим венам со скоростью света. Мои дыхательные пути уже сужаются, и мне трудно дышать.
— Я ненавижу летать, — прохрипел я.
Самолет вздрагивает, как будто умирает, и я слышу несколько испуганных криков в салоне.
Пилот объявляет, что мы попали в зону плохой погоды и некоторое время полет будет неровным. Ухабы… Это не просто ухабы, ублюдок.
— Черт, — бормочу я, закрывая глаза.
— Алекс! Посмотри на меня.
Я не хочу, но что-то в ее голосе заставляет меня. Я открываю глаза и поворачиваюсь к ней.
— Это просто воздух. Все будет хорошо, — говорит она мне.
Ее голос никогда не звучал так успокаивающе и сладко, а глаза нежные, заботливые. Это не та Блэр, которую я знаю. Должно быть, то, что я вышел из себя, пробудило в ней ту сторону, которая не является ненавистной стервой.
— Ты этого не знаешь.
— Я знаю. Представь, что это поездка на американских горках.
— Я не могу.
— Нет, можешь.
Я качаю головой.
— Ты не понимаешь. Страх… Я не могу его контролировать.
И, видимо, свой язык я тоже не могу контролировать. Зачем я ей это говорю?
— Тебе нужно отвлечься. Почему бы тебе не сказать мне, почему я тебе не нравлюсь?
— Что?
— Просто перечисли все причины, по которым ты меня ненавидишь.
Я открываю и закрываю рот, колеблясь.
— Я… я не хочу этого делать.
— Почему? Потому что ты боишься задеть мои чувства? — она вздергивает брови. — Раньше тебя это не останавливало.
— Это другое дело. Я не в настроении спорить с тобой прямо сейчас.
— Очень жаль, потому что именно это мы собираемся сделать. Ты грубый и наглый. Ты думаешь, что все должны тебе подчиняться, потому что ты играешь в хоккей.
Я отшатнулся назад. Я удивлен, что она меня так воспринимает. Это не может быть дальше от истины.
Я фыркнул.
— Забавно. Я чувствую то же самое по отношению к тебе. Как только я впервые встретил тебя, я увидел правомочную, избалованную соплячку, которая, вероятно, нуждается в хорошем трахе.
Она расширяет глаза.
— Ты считаешь меня фригидной сукой?
— Честно говоря… да.
Самолет снова дребезжит, а затем резко снижается. Снова раздаются испуганные крики пассажиров. В эконом-классе начинает плакать ребенок.
— Это нехорошо, — шепчу я.
Блэр перекладывает руку на мое бедро и сжимает его. Я не ожидал такого контакта, и мой член тоже не ожидал.
Он зашевелился в моих штанах, несмотря на то, что мой мозг говорил мне, что мы умрем.
— Дыши, — говорит она. — Все будет хорошо, и когда мы выберемся отсюда, я докажу тебе, что я не фригидная сука.
— Как ты собираешься это сделать?
Она скользит рукой по моему бедру, пока ее пальцы не касаются моих яиц.
— Используй свое воображение.
Черт побери. Если бы меня не охватила иррациональная паника, я бы переместил ее руку на свой член. Сейчас я не могу сделать даже этого. Однако я могу представить себе Блэр в соблазнительной ситуации. Я не знаю, что бы я хотел сделать с ней в первую очередь. Подсознательно я понимаю, что она говорит это только для того, чтобы помочь мне пройти через это. Она никогда не позволит мне сделать с ней все те мерзкие вещи, которые я хочу сделать. Жаль. Мы могли бы повеселиться. Ненависть и похоть — мощная комбинация. Могу поспорить, что трахать ее с ненавистью — это нечто из ряда вон выходящее.
— Ты играешь с огнем, Вествуд, — прорычал я, пока желание и страх боролись друг с другом за контроль.
— Правда?
Самолет продолжает трястись, и мне становится плохо. Одна из верхних полок открывается, и из нее выпадает багаж. Мое сердце бьется так быстро, что я боюсь, что оно выскочит из груди. Закрыв глаза, я хватаю Блэр за руку и переплетаю наши пальцы.
Я не знаю, как долго длится турбулентность, но когда она заканчивается, пилот объявляет, что мы приземлимся через несколько минут. Я держу глаза закрытыми, сосредоточившись на медленном вдохе и выдохе и изо всех сил стараясь заставить свое тело расслабиться. Это происходит только после того, как самолет коснется земли.
— Слава, блять, богу, — говорю я.
— Теперь я могу забрать свою руку? — спрашивает Блэр.
Черт. Я не понимал, что все еще держусь за нее. Я отпускаю ее, и она тут же массирует свою руку.
— Я слишком сильно сжал? — спрашиваю я.
— Немного.
Она не встречает моего взгляда, и я благодарен ей за это. Теперь, когда паника отступает, на ее место приходит стыд. Я вышел из себя перед Блэр, и мне стыдно.
В тот момент, когда гаснет свет ремней безопасности, я вскакиваю с места. Не могу дождаться, когда выйду из этого чертова самолета. Я забираю свою и ее сумки и, как только открывается дверь, выхожу из самолета, не оглядываясь. В животе все еще тошнота, поэтому я ускоряю шаг, надеясь успеть добежать до туалета.
Но, черт возьми. Не успею. Выйдя за ворота, я замечаю мусорный бак и бегу к нему. Мне не впервой блевать на людях, но впервые я делаю это трезвым, и это большая разница. Мое лицо и уши горят. К счастью, меня недолго рвет. Но когда я выпрямляюсь, Блэр уже рядом, предлагает мне салфетку.
Я слишком потрясен и смущен, чтобы отказаться. Я принимаю предложение, замечая, что это одно из тех влажных одноразовых полотенец, которые выдают при посадке на рейс. Я вытираю уголки рта и говорю хриплым голосом: — Спасибо.
— Конечно. Хочешь мятную конфету? — она протягивает мне мятную конфету в индивидуальной упаковке.
— Да, спасибо, — я принимаю подношение, затем добавляю: — Я пойду прополоскаю рот.
Я разворачиваюсь и как можно быстрее направляюсь к ближайшему туалету, жалея, что не полетел более поздним рейсом. Я бы, надеюсь, избежал этой адской турбулентности и, что самое главное, не позволил бы Блэр увидеть меня в худшем виде.
ГЛАВА 7
БЛЭР
Я не стала ждать, пока Алекс выйдет из туалета. Ему, наверное, неприятно, что я застала его в момент слабости. Если бы ситуация была не такой напряжённой, я бы пожелала, чтобы в полу открылась дыра и поглотила меня. Но это не единственная причина, по которой я хочу его избегать. Не могу поверить, что в самолете я была близка к тому, чтобы начать трогать его член, не говоря уже о том, на что я намекала. Следующие несколько дней с ним будут жестокими.