В детстве он был счастлив много раз. Одно из счастливейших мгновений почти совпало со страшным случаем возможного собственного утопления.
Лето, жаркий день. Мальчишка и девчонка плещутся у берега озера. Песчаное дно круто уходит в глубину. Незаметно ребята, играя, все дальше отдаляются от берега. И вот под ногами уже нет опоры. Девчонка, хлебнув воды, с испуганными глазами хватается за руки мальчишки, который еще тоже не умеет плавать.
Как они выбрались на берег, они помнили плохо. Помнили только, как сидели на теплом песке, откашливаясь, дрожа от страха и холода, с синими губами. И чуть отдышавшись и согревшись на солнце, почувствовали себя счастливыми, что не утонули.
В озере живописного пригорода большого города за каждый сезон тонуло несколько человек. Толпы отдыхающих в жаркие выходные дни вваливались в озеро, до того с изнеможением отдохнув на берегу под солнцем с закуской и разнообразными напитками.
Утопленников доставали, они лежали синими на берегу, чуть накрытые какими-то тряпками. Потом их увозили санитары. Мальчишки и девчонки утопленников боялись и с приличного расстояния поглядывали на их голые ноги, торчащие из-под рогожек. Представить себя на месте утопленника было страшно.
Чердак был закрыт на замок. Кодов он не знал, ждать посетителей не хотелось. Медленно спускаясь, на лестнице он увидел на одной из дверей табличку со знакомой фамилией. Он подумал:
— Хорошо бы она открыла дверь.
Дверь неожиданно открылась.
— Я вас жду — Дари, позвольте вас так называть, уж простите меня за такую назойливость и фамильярность, но маэстро тоже звали Дари, а вы чем-то неуловимым так похожи на него, — она отступила от двери, приглашая его войти.
— Дари, — подумал он, — пусть будет Дари. Тем более, что его давно уже не называли по имени.
Квартира маэстро была обставлена старинной мебелью. В шкафах виднелось много книг. Отдельный большой шкаф был отведен для двух десятков флейт.
— Я полагаю, что вам надо привести себя в порядок и отдохнуть, — она показала ему ванную комнату и добавила: — Вашу одежду, с вашего позволения, я заменю, маэстро как раз был ваших пропорций.
Судя по всему, маэстро был выдающимся музыкантом и помимо музыкальной деятельности занимался общественной работой. Одна из комнат квартиры представляла собой большой архив документов, связанных с исполнительской деятельностью самого маэстро, его коллег и историей их творческой работы.
Вдова сразу как-то расположила его к себе, причем особых усилий к этому он не прилагал, и это его несколько удивило. Уютная теплая обстановка вполне его устраивала. Он даже не стремился выходить на улицу. Размышлять на тему — как это все у него удачно складывается — не хотелось.
Миловидная хозяйка ненавязчиво создала ему комфортные условия, не мешала ему целыми днями бездельничать и анализировать прошлые события. Ему беспрепятственно разрешалось пользоваться библиотекой и рыться в архивных документах. Хозяйка с утра уходила, как она говорила — по делам. И он наслаждался одиночеством, книгами и документами.
Отношения с хозяйкой сложились почти доверительные, дружеские. Вечером за ужином она рассказывала ему о жизни с маэстро, о его работе и почти ни о чем его не спрашивала, как-то странно, не проявляя любопытства — кого она пустила в дом? Он думал, что это результат его воздействия, и не задавал себе лишних вопросов. Он замечал, что с каждым днем все более и более нравится ей. И только предельно вежливые обращения на «вы» не позволяли ей проявить себя слишком откровенно. Так продолжалось несколько недель.
Как-то незаметно для себя он научился детально ориентироваться в документах, и однажды вечером она предложила ему разобрать архив, который представлял собой несистематизированные связки бумаг, сложенные в разных шкафах.
Когда он пошел в школу и уже хорошо научился читать, считалось для всех правильным пользоваться какой-либо, помимо школьной, библиотекой. Тот, кто этого не делал, попадал в категорию не очень хороших мальчиков и девочек.