— «Уважаемый, — дальше следовали его имя и фамилия. — Управление при Комитете безопасности хозяйства имеет честь пригласить Вас для осуществления собеседования, — далее стояло: число, время и адрес. — Просим Вас иметь при себе подлинники документов личного значения, одну смену белья и еду в расчете на десять суток. Не исполнение данной просьбы карается законом», — следовал номер и дата принятия закона и подпись начальника управления.
— Быстро все-таки меня вычислили, — подумал он, — надо что-то предпринять.
Он вызвал секретаршу.
— Все обработанные мною сегодня документы вернуть в «необработанное состояние». На это письмо, — он указал ей на цветной лист, — подготовить такой ответ:
«Не имеется возможности оповестить хозруководителя о Вашей просьбе. Однако, когда он, по плану через полтора месяца прибудет в контору, он будет незамедлительно оповещен о Вашей просьбе. С уважением, и так далее…» — он закончил эту фразу и добавил, — меня здесь не было. Вы все поняли?
Она кивнула головой.
Глава вторая. Зима
Он шел по мокрому тротуару и размышлял: — В вагоне они начали первыми, то, что он сделал с ними, — это был ответ. Сила на силу. Но что-то его мучило, что? Подсознательно он понимал, что насилие порождает только насилие. Хорошо ли это? И как быть в таких случаях? Отойти в сторону? Быть равнодушным? Быть слабым, трусом? Нет ответа…
А сейчас, прежде всего, надо было исчезнуть. Он раздобыл инструменты — снял браслет с его следящей системой. Браслет был выброшен в водяной поток. Когда браслет засекут, то его скорей всего вынесет в залив, а там, надеялся он, ничего не найдут. Возможно, ему повезет и он будет считаться либо погибшим, либо пропавшим. Все было исполнено быстро — он торопился.
Старый дом стоял тих и угрюм. Жильцов было немного. На окраине молодежи жилось скучновато, поэтому здесь обретались пожилые люди да старики из той эпохи, когда вещи еще были важны. На чердаке, к его великой радости, он нашел почти все, что ему нужно: старую хромую кровать, шкаф без дверей, какую-то мебельную рухлядь и кучу полезных вещей для благоустройства скромного быта. Здесь можно было бы остановиться надолго. Почти все проблемы были решены. За несколько недель он зарос, появилась борода, усы, длинные волосы. Одежда несколько поистрепалась. Он раздобыл клюку и стал похож на старика. А чтобы не выдавали молодые глаза, он разжился чуть затемненными очками. Единственное о чем он тужил, — это отсутствие возможности общаться с Фари.
Он запечатал стихотворение в конверт, на котором написал: «Моей Фари». Потом подумал немного, повертел конверт в руках и сжег его.
Этого пацана не очень-то любили в классе, да и фамилия у него была какая-то колючая и рычащая на букву «Р». И любил этот «Р» подкладывать ему и его другу, сидящим впереди него за партой, острые кнопки на скамью. Садиться на них, если не заметишь, со всего размаха неприятно и больно. И решили они с другом поколотить этого «Р». На перемене в коридоре как-то начинать драку неудобно, и друзья решили наддать «Р» после уроков по пути домой.
Они плелись за ним по дороге, не решаясь приблизиться. Что-то их сдерживало. Что это было? Страх, робость, неумение драться или маловато нахальства. Наверное, всего по-немногу. Они шли за ним и тихо шептались, намечая план действий — то ли подбежать и дать ему пенделя у следующего поворота, то ли крикнуть ему, чтобы он остановился или начать задирать его словами, чтобы появился повод для драки. Так, пытаясь подбодрить друг друга на какие-либо действия, они прошли уже более половины пути домой. Они уже мечтали, чтобы он остановился и напал на них первым, тогда, думали они, уж будет повод надавать ему тумаков. Но этот «Р», так и не оборачиваясь, добрался до своего дома, а они в растерянности остановились, отложив свою затею на будущее.
Потом была учеба. Потом пришла зима. Эта идея «побить его» как-то рассосалась и забылась. И скорее всего, они не умели нападать первыми.