- Поэтам свойственно обольщение будущим. Я бы, подобно Платону, этих мечтателей из государства изгнал, - завидуя фарту, ворчал усатый гусар, в котором с трудом, но еще можно было признать отставного поручика Ржевского, тоже вошедшего в триумвират. - Хочет нас обыграть и диктатором стать. Ты, Рылеев, рылом не вышел на эту роль.
- Кронверкская куртина плачет по вас, - возражал поэт.
Однако что делать с затянувшимся декабрем, и триумвират не знал. Не выходя из-за ломберного столика, объявили белый террор. Осуществлять который было, по счастью, некому.
***
Зимний Дворец. Четвертое августа 1826 года по европейскому летоисчислению. По российскому - 247-е декабря.
- Совершенно ясно теперь господа, что и 'Союз благоденствия' никакого благоденствия не принес бы империи, и 'Союз спасения' ее бы не спас, - говорил банкомет, тасуя колоду.
Рукава его Преображенского мундира были засучены. Он давно уж оставил привычку прятать в них козыря да туза. По змеям, сползающим на запястья, по татуированным кистям рук, кто бы не догадался, что перед ним - известный игрок и бретер, граф Федор Иванович Толстой, Американец?
- Из-за границы дразнятся, тычут в нас кольями, - пожаловался Ржевский. - Медведи белые объявились в Тавриде. Ненцы встали стойбищем под Москвой. Уж больно затянулся этот государственный переворот - с 14-го декабря по самые термидоры.
Трубка потухла. Он отложил длиннейший чубук. Было накурено.
- Людей хоронят прямо в сугробах. Мертвые души оживают и ошиваются по ночам, - доложил Рылеев (был он отчасти мистик). - У меня такое предчувствие, господа, что как только мы прекратим метать, так декабрь и закончится.
- Вы ж и затеяли, господин подпоручик, это мы уж потом...
Но прекратить игру никто не хотел. И дело даже не в том, что кушем была сама Россия - азарт пьянил.
- Объявляйте же ставку, поручик, - поторапливал банкомет.
Ржевский поставил на карту самодельную фишку, на которой значилась Могилевская губерния. Толстой отвечал Оренбургской. Её и Орловскую ему только что Рылеев просадил.
Поручик аккуратно подрезал картой колоду. Американец перевернул.
- Плие!
Налево легла дама пик, направо - червей.
У поручика была десятка. Американец сбросил дам и продолжил метать.
На четвертом абцуге граф половину могилевской губернии присоединил ко своим, а на следующей метке поручик ее вернул и удвоил куш.
Вошел лакей и встал у стола с подносом.
- Э, что там у тебя? Картошечка? И это всё?
- Так ведь всё, почитай, съедено, - сказал служивый. - Кроме картошечки. И истопники жалуются: дров нет.
Продовольствие, действительно, подходило к концу. Шампанское кончилось, пришлось перейти на мадеру. Обоз с дровами где-то застрял или же был разграблен Дубровским.
- Сложность ситуации еще и в том, что она очень проста. Пропитания нет, дрова на исходе. Народ убегает туда, где декабря нет, - сказал Американец.
- Продажа Аляски временно поддержит бюджет, - внес предложение Ржевский.
- Жалко, брат, алеутов. Они такие доверчивые. Я объявился царем морским - они и поверили. Пропадут, чай, без нас.
- Чукотка с Камчаткой продлят существование. Можно продать выгодно, если повезет.
- Элемент везения, конечно, должен быть, но не все ж нам рассчитывать на этот элемент, - сказал Рылеев. - Один раз нам уже повезло. Однако вы забыли, господа, что Сибирь мы сами под ссыльных да проигравших, да под удалившихся отдали. Говорят, над Сибирью и вовсе не было декабря? - полувопросил он.
- Был, но кончился в свое время, - ответил Толстой.
- Обещали к апрелю Думу собрать...
- Где он, апрель? - вскинулся Ржевский. - Да и нет никого, думать кроме нас некому. Мы и есть Дума. Кстати, 'Думы' твои, Рылеев...
Правила штосса не возбраняли обсуждать посторонние темы, не имеющие отношения к игре. Тем более, что другого времени на решение государственных проблем не было. Метали банк с обеда и до утра. Несколько времени похищал сон.
- Вы уверяли, Рылеев, что нас безусловно поддержат декабристы Финляндии, - сказал Толстой.
- Финляндия от нас отторгнута. Генерал-губернатор Закревский диктатором себя возомнил и провозгласил. Польский Патриотический союз откололся вместе с Польшей. Коломёты разместили в непосредственной близости от наших границ. Орудие, конечно, не столь разрушительное, как артиллерия, но дальность полета дреколья в десятки раз превышает дальность ядра.
- Как сказал наш милый поэт...
- Я вам не милый.