— Он мне его подкинул! — вторя ему заорал Глеб. — Подкину, когда доставал шар памяти! Ты что, не понимаешь?
— Как бы он успел подкинуть его в этот закрытый отсек? — непонимающе уставился на друга Борислав, явно чувствуя, что тот ему лжет.
— Получается, Гарван сказал правду? — Борислав, не в силах поверит в происходящее медленно закачал головой, так же медленно перевел взгляд на Глеба: — Это ведь правда? Ты рассказал отцу про дуэль?
— Нет, он лжет, — Глеб не посмел смотреть и на Григанского, взгляд вниз, взгляд загонного в угол, взгляд виноватого.
— Как вы узнали, что эти подъемщики окажутся в Варгане? — накинулся я на него с вопросами, решив, что пора дожимать его. — Это все было спланированно Родомиром? Или?… — до меня вдруг дошло: — Это должен был сделать ты! Ты должен был меня ранить! Верно?!
Быстрицкий от внезапности моей догадки все же не выдержал и взглянул на меня. И этот его взгляд все сказал вместо него — я попал в точку!
— Родомир дал тебе пистолет, денег и артефакт. Но подстрелить меня должен был ты сам! А тут так удобно попались под руку шастающие у школы подъемщики! А что же ты сам не исполнил поручение? Духу не хватило? Или совесть заела?
— Глеб, — осторожно позвал его Борислав, взяв Глеба за рукав.
Быстрицкий стал пунцовым, как варенный рак, грудь его тяжело вздымалась. Я довел его до предела, мальчишка, еще далеко не мужчина, а простой мальчишка, едва сдерживался чтобы не зарыдать от накала эмоций и нервного напряжения.
— Сознайся! — с нажимом потребовал я. — Сознайся, тебе ничего не будет, тебя заставили, Глеб. Это несправедливо — то как с тобой поступил Родомир Григанский. Вынудить пойти на такое шантажом! Ради чего? Чтобы потешить свое самолюбие?
Он поднял на меня взгляд полный ненависти и решительности, но подрагивающий от волнения голос выдавал его с потрохами:
— Я это сделал сам! Я виноват, — отчеканил он. — Родомир не при чем! Я не мог поступить по-другому! Ты не должен был выиграть эту дуэль.
— Ой, дура-а-ак! — не в силах совладать и со своими эмоциями, стукнул я себя по лбу.
— Ты идиот? — взревел Борислав. — Зачем ты это сделал?! Он же пишет все!
Я среагировал куда быстрее, чем до Григанского дошла вся катастрофичность данной ситуации.
Несколько прыжков и шар памяти был у меня, а Григанский не успев добежать, так и застыл на полпути.
— Подойдешь ближе, и будешь лежать застывшей ледышкой, — пригрозил я, быстро соорудив снежную мантию.
— Не делай этого, — попросил Борислав, у него это даже получилось ни как у надменного говнюка, а почти как у человека. — Он совершил ошибку, не делай этого, ты сломаешь ему жизнь.
— Я знаю, и я не хочу этого делать. Пусть он сознается, что его вынудили, и ему не будет ничего грозить.
— Ты бредишь, Гарван, мой отец не может быть к этому причастен, — зло вскинул подбородок Борислав. — Давай разойдемся миром. Ты выиграл дуэль, все честно. Я завтра же покину школу, — он обернулся на Глеба, — и он тоже. Мы уедем и….
— И?! Что и? По-твоему, все так просто? Дело о покушении на меня не будет раскрыто, а значит слухи о моих суицидальных наклонностях так и продолжат гулять по империи. Я должен пожертвовать своей жизнью ради него? Своей репутацией, возможностью поступить в чародейскую академию? После этого инцидента вряд ли я смогу поступить даже в боевую академию, психов туда не берут.
Борислав закачал головой, слов или оправданий он больше найти не смог.
— Все правильно, — отрешенно произнес Глеб. — Он прав, я виноват, и я должен понести наказание. Что вы потребуете? Денежное возмещение — денег у моей семьи нет? Кровную месть? Я согласен на месть, можешь выстрелить в меня так же, как подстрелили тебя. Я готов это принять.
— Да что ты, черт возьми, готов принять? — вконец разозлился я. — Зачем ты это делаешь? Зачем выгораживаешь Родомира?
— Он не при чем, — безжизненным тоном повторил он. — Отец Борислава ничего не знал. Я все сделал сам. Я просто боялся, если Борислав покинет школу, мне тоже придется уйти. Больше мне нечего сказать.
Деграун, до этого стоявший как вкопанный и перепугано следивший за происходящим, вдруг подал голос:
— Знаете, раз тут такие дела, я пойду, — буркнул он. — Мне теперь из-за вас от матушки влетит. Да и все это слишком… Нам проблемы не нужны.
И не прощаясь, он развернулся и зашагал прочь, даже не обернувшись и ни разу не взглянув на друзей — скорее всего уже на бывших друзей.
Я покосился на своего секунданта, теперь он дремал, уткнувшись лбом в собственные колени. Пора его забирать отсюда.
— Мне тоже пора, — сухо отчеканил я, отключая шар памяти и пряча его в сумку, но прежде чем уйти я снова обратился к Глебу: — Подумай ещё раз, зачем и кого ты выгораживаешь. Подумай и расскажи следствию, как все было на самом деле.