Когда мы вошли в класс, одноклассники тут же замолчали, с интересом уставившись на нас. Я проследил за растерянным взглядом Григанского, который таращился на собственную парту. Меня же тут ожидало приятное удивление — Миланы там не оказалось, она пересела ко мне и, заметив, что я смотрю теперь на нее, весело улыбнулась.
— Ты труп, Гарван, — зашипел мне в спину Борислав, толкнул плечом, но я его уже не слушал, а направлялся к своему месту.
— Почему ты пересела? — шепотом спросил я.
— Решила тебя поддержать, — так же шепотом ответила Мила. — Ребята вели себя сегодня отвратительно по отношению к тебе, а эта выходка с костями — низко и недостойно. Не хочу с ними сидеть. А еще, — Милана наклонилась ближе, весело усмехнулась, поморщив нос: — там теперь вся парта жирная.
Последние уроки пролетели быстро и незаметно. Я с удовольствием ловил на себе злые взгляды Григанского, но сегодня он меня трогать или задирать больше не посмел.
После уроков я сразу же направился в библиотеку и забрал подготовленные для меня Агафьей Трофимовной выпуски «Славийского вестника». Так как я остался без рюкзака, всю эту стопку пришлось оставить в школе, попросив старушку библиотекаршу отложить ее для меня до завтра. В любом случае уже завтра начнется наше с Григанским наказание, и я смогу выкроить время для того чтобы составить хронологию событий и проследить за действиями метрополийских властей.
После же я направился прочь из школы, собираясь отправиться в спальный район и навестить Царя, но только я вышел, как у парадного выхода меня ждали. Все та же троица: Григанский, Деграун, Быстрицкий. Вид у них был довольно грозный и решительный за исключением Быстрицкого, этот почему-то нервничал.
— Иди за нами, Гарван, — бросил мне Борислав.
Я даже не подумал, остался стоять и вопросительно сверлить их взглядом.
— Разговор есть, — поняв, что я стою, почти дружелюбно сказал Борислав. А это было любопытно. Может, наконец, решим все раз и навсегда. Или задумали втроем меня поколотить?
Мы направились на задний школьный двор, где за спортивной площадкой был небольшой закуток, за которым можно было укрыться. Пока шли, у меня затрезвонило зеркало связи, пришлось проигнорировать звонок. Наверняка бабушка звонит, чтобы вынести мне мозг, поэтому можно без зазрения совести и вовсе не отвечать.
— Это все из-за тебя, ты понял? — сразу начал наезжать Борислав, как только мы остановились. — Милу я тебе не прощу, не знаю, что ты ей наговорил, но ты за все ответишь.
Я был расслаблен и спокоен, но при этом крайне сосредоточен и готовый действовать в любую секунду. К тому же за пределами школы чары использовать было можно, но я и к этому был готов.
— И? — спокойно спросил я.
— И! Ты хотел действий — вот тебе действия: вызываю тебя на чародейскую дуэль.
Вместо ответа я прыснул со смеху. Да что уж там, я искренне расхохотался на весь школьный двор не в силах остановиться. Лицо Григанского становилось все мрачнее и мрачнее, пока он вконец не вышел из се6бя:
— Что смешного я сказал?! — перекрикивая мой гогот, заорал он.
— Ну ты чего? Какая к черту чародейская дуэль? — снисходительно улыбнулся я. — Моя категория выше, сражаться с тобой, это то же самое, что бить ногами младенца.
— Ты не знаешь мою категорию, — вскинул он подбородок. — Вот и проверим. Или ты струсил?
— А о последствиях ты подумал, граф? — посмотрев на него исподлобья, серьезно поинтересовался я, хотя мне по-прежнему было жутко смешно. А вот остальным явно было не до смеха, Деграун то и дело опасливо оглядывался по сторонам, Быстрицкий заметно побледнел — для них все происходящее было крайне серьезно. Наверное, опаснее происшествия, чем эта еще не случившаяся дуэль с ними не происходило.
— Подумал, — гордо заявил Борислав. — Будем сражаться до тех пор, пока кто-то из нас не сдастся или не потеряет сознание, без артефактов и зелий. Применяем только стихийную магию. Выбирай себе секунданта, моим будет барон Деграун.
И в подтверждение его слов барон напыжился и закивал.
— А папенька твой тебе и мне попутно за такие дела голову не оторвет, когда ты сляжешь в больничку? — я смотрел на него безотрывно, ожидая, что он наконец одумается, но Григанский был явно настроен решительно.
— Договоримся держать все в секрете, я готов поклясться на роду. А ты?