Пройдясь по комнатам, отметил, что люди Анамгимара совали свои любопытные носы всюду: с равным усердием изучали и записи в инфосистеме и качество нижнего белья, лежавшего в шкафу. Более того, Катаки с подручными сумели обнаружить и вскрыть оба моих тайника. К счастью, ни в одном ничего предосудительного не было. Договор Рокше, как я и просил его, сжег. Единственная вещь, которая могла бы послужить компроматом — послание Алашавара — покинула номер ночью.
Повезло? Повезло….
Если бы запись попала в руки наемников Анамгимара, выкрутиться бы нам не удалось. А вот высокородный бы был заинтригован тем, как мне удалось соврать на допросе.
Везение было запредельным. Невероятным. И все же…
Прикрыв глаза, я попытался вспомнить вновь сумерки и белеющее в темноте лицо, звуки шагов охранника, каплями взрывающие реальность.
Как это могло быть? Как? И почему я раньше не был озабочен мыслью, о том, что стал слишком опасным свидетелем?
Как во сне я вспоминал — шепот Фори, руку на своей руке. Снова проживал бесконечные дни заключения. Вновь казалось — дни, проведенные в госпитале, мне только грезились. Что было истиной, что наваждением — не разобрать. Но ведь так не бывает — дважды, по-разному, прожить одно и то же время в разных условиях. И помнить так отчетливо — до вкуса слез на губах.
Наваждение…
Спросить бы рыжего о чем во время допроса думал он. Так ли было с ним, или все же иначе. И был ли у нас с ним разговор во время грозы, в беседке над морем? Сулил ли я ему чего? Или не спрашивая его мнения, силком потащил за собой на Рэну?
А ведь он и по-рэански чудесно говорит, этот золотой мальчик — дошло до меня вдруг: словно в темную комнату внесли фонарь, так отчетливо это высветилось.
Рыжий свободно владеет чужим языком, и изъясняется на нем, пожалуй, ничуть не хуже чем на языке Раст-эн-Хейм. Среди торговцев совершенное владение рэанским демонстрировал один Олай Атом. Я понимал все, что мне говорилось, но в произношении, пожалуй, был несколько неуклюж. А Рокше говорил на этом языке так же легко, как сами рэане.
Дали небесные! Да почему я позволяю себе думать о каких-то незначительных мелочах? Чем я занимаюсь, вместо того, чтобы паковать чемоданы и думать, как переиграть Эльяну! Ясно же, что глава Иллнуанари попытается меня уничтожить. Так или иначе — он решит посчитаться за камень и за то, что я стал свидетелем его позора.
Но против своей воли сконцентрироваться на этой мысли я не мог. С опозданием до меня дошло: после допроса рыжий непроизвольно перешел на сложнейший для торговцев язык, и говорил на нем немыслимо правильно для новичка, который только приступил к изучению.
Похоже, выеденного яйца не стоили все мои догадки о прошлом Рокше. Стоило только собрать, построить логическую цепочку, как она рассыпалась — в пыль, в труху, в прах. Начинай сначала. А ведь я обещал рыжему… Неважно — в реальности или во сне, но я ему обещал докопаться до разгадки. И приложу все силы, чтобы выполнить обещанное. Вот только бы выбраться из капкана.
В раздражении я ударил в обитую шелком стену, пытаясь мысленно ехидничать над самим собой — а нечего было разбрасываться словами, обещать то, чего сделать не в силах. И нечего строить из себя супермена. Ты ведь напуган, Арвид, у тебя поджилки трясутся. Ты потому только и прячешься — за мешаниной из обрывков воспоминаний, чувств, мыслей. Все ты заметил тренированным взглядом. Все, без исключения. Враги не глупее тебя — и ты у них как на ладони — вон они, камеры, словно мелкие насекомые переползают осторожненько с места на место. Плачь, шипи, плюйся ядом, а только заметят приготовления к бегству и пресекут, снова спросят: «куда же вы это собрались, господин Эль-Эмрана».
А сегодня назначена встреча с Фори. Лишь бы не пришла! Вот думал ли, что буду молить Судьбу о таком? Что бы не пришла и не подставилась…
Я уставился на медленно передвигавшегося «жучка», словно впервые его увидел. Это было ошибкой. Не нужно было позволять заподозрить, что я знаю о слежке. Делать вид, что его не заметил — поздно. Начну отводить глаза — подумают, что я испугался, или что мне есть что скрывать. Поэтому я протянул руку и поймал камеру в ладонь.
Дальнейшее происходило как в тумане — я вызвал обслугу, поднял на уши службы безопасности, тыкал охране в лицо «жучком» и орал как обворованный, упирая на то, что хлеб мой — информация. Грозил обращением в Совет Гильдий. Так, что даже рыжий вышел из спальни. Я выслушивал извинения, смотрел, как парни из службы безопасности обследуют номер, но все это происходило как во сне. Я молился — Судьбе ли, Вселенной ли об одном… зная, что мне придется доложить об этом Атому, я молился о том, чтобы он не понял сразу, насколько я вляпался. Пристальное внимание «Иллнуанари» связало мне руки, вынуждая действовать против самого себя.