Она гордо выпрямилась, что при ее малом росте выглядело не очень убедительно.
– Уверяю, что держала ситуацию под контролем. У меня достаточно ума и способностей, чтобы превратить проигрыш в выигрыш.
– Я знаю.
Джейн явно удивилась и не сразу нашлась что ответить, поэтому склонила голову набок и повторила:
– Ты знаешь… Ты знаешь? Откуда?
– Я много лет дружу с Хавьером, так что помню тебя едва ли не с младенчества и давно заметил твои незаурядные способности в игре в «двадцать одно». Ты превосходно запоминаешь карты. Я прав?
– Совершенно! – согласилась Джейн и посмотрела на него со странным напряженным любопытством, словно у него на макушке выросли рога или за его спиной маячил дьявол.
Кстати, в определенном смысле так оно и было.
Он поспешил выкинуть эту мысль из головы. Сейчас надо разобраться с Джейн и ее долгами, а его собственные проблемы можно отложить. Они тянутся за ним уже двадцать лет, так что подождут еще немного.
– Я не подвергаю сомнению твои выдающиеся способности, но… – Эдмунд запнулся, обдумывая, как помягче сообщить ей неприятные известия. – Тебе лучше сесть.
Его глаза привыкли к скудному освещению, и он оглядел небольшую комнату. В углу возвышалась арфа с провисшими струнами. Рядом – фортепиано с открытой крышкой, обнажавшей редкие уцелевшие клавиши. На стенах красовались низкопробные вульгарные картины. Посреди комнаты стояла оттоманка из красного дерева, обитая темной узорчатой материей. На полу в живописном беспорядке лежали подушки и шелковые покрывала.
Чудесное местечко – помесь убогого музыкального салона с не менее убогим гаремом.
Если не разыгрывать из себя султана с наложницей, сесть можно только на оттоманку. Он помог Джейн пробраться между подушками, усадил и сел рядом, а когда она подняла руки и принялась нащупывать застежку замысловатого рубинового ожерелья, предложил:
– Позволь, я помогу.
Она нахмурилась, но все же кивнула и повернулась так, чтобы ему было удобнее управиться с застежкой.
– Итак, я признаю твои способности, – повторил Эдмунд, скользя пальцами по золотым звеньям и стараясь не касаться нежной кожи. – Но ты не могла выиграть: Шерингбрук – шулер.
– Черт побери, – пробормотала Джейн и посмотрела на Эдмунда: – Это всем известно?
– В общем да. Хотя за руку его пока не поймали. Скажи, сколько тузов было в игре?
Она сердито сдвинула брови.
– Пять. Не считая тех, что он припрятал в своих паршивых рукавах и панталонах.
– Вот именно. Наверняка в его паршивых рукавах и панталонах имеется множество потайных кармашков, откуда можно достать нужную карту в нужный момент. Представь, как ему неудобно в таком костюме.
Он улыбнулся в надежде приободрить Джейн, но она только уныло покачала головой.
– Поверь, я тебе искренне сочувствую, – сказал он и, устав бороться с хитрой застежкой, спросил: – Почему мы снимаем это украшение?
– Потому что мне нельзя доверять такую ценную вещь. – Джейн отвела его руку и через несколько секунд, расстегнув ожерелье, протянула его Эдмунду. – Ты сохранишь его как мой жених?
Он оставил без внимания ожерелье и ее сарказм.
– Возможно, я и злоупотребил нашим знакомством и должен принести извинения, но поверь: при других обстоятельствах и с другой женщиной я бы так не поступил. Мне пришлось пойти на обман, чтобы защитить тебя от… всяких эксцессов.
– Давай называть вещи своими именами. – Она так стиснула в кулаке ожерелье, что у нее побелели костяшки пальцев. – Ты думаешь, они могли применить насилие?
– Да. Если бы ты отказалась платить. Или продолжила игру. Слава богу, мне удалось вытащить тебя оттуда, хотя и с помощью лжи. Шерингбрук – темная личность. Да ты, наверное, и сама это поняла, когда он пустил в ход пятого туза.
– Я тоже темная личность. Только, в отличие от него, по уши в долгу, что делает меня скорее жалкой. Жалкая темная личность – печальное зрелище, согласен?
Следуя привычке не спорить с женщиной, Эдмунд кивнул, чем признал ее жалкой темной личностью. К счастью, Джейн не заметила его оплошности и продолжила свои рассуждения.
– Ума не приложу, как мне раздобыть столько денег. Пиратством? Грабежом? Шантажом? – Она задумчиво наморщила лоб. – Пожалуй, шантаж легче всего остального.
У Эдмунда защемило сердце, и он жестко отрезал:
– Нет!
Она удивленно вскинула брови, но он, не давая ей возможности задать вопрос, быстро сменил тему: