В мой сон врывается пронзительный звук горна. Машинальным жестом я хватаю сложенную в изножье кровати, на ботинках, одежду, одеваюсь, забрасываю выкладку за спину и бегу прочь из казармы.
Раздаются свистки на построение. Полк приходит в движение. Приказ доносится от начала строя. Мы пускаемся бегом. Ворота распахиваются, часовые отдают честь. Мы покидаем городские стены, и я вдыхаю холодный туман.
Я обливаюсь потом. Мы бежим не в лес, как делали во время тренировочных марш-бросков, а по главной дороге. Мною овладевает дурное предчувствие: неужели нас отправляют в Пекин?
Когда из-за горизонта выплывает солнце, мы оказываемся далеко от города. Я пытаюсь проникнуться состоянием воина, готового идти в атаку, призываю смерть. Но молитва не наполняет силой и не умиротворяет душу, а еще больше выбивает из колеи.
Воспоминания о сладостных месяцах гарнизонной жизни мгновенно улетучиваются. Да существовал ли он вообще, город Тысячи Ветров? А девушка, играющая в го, неужели и она была всего лишь чудесным наваждением? Жизнь человеческая — порочный круг, в котором «позавчера» смыкается с «сегодня» и они пожирают «вчера». Нам чудится, будто мы движемся во времени, но прошлое держит нас в плену. Отдан приказ уходить. Что ж, это хорошо. Это вовремя. На площади Тысячи Ветров я был бы уничтожен древнейшими и самыми сильными инстинктами: любовью, жаждой жизни, стремлением продолжить свой род.
Звучит свисток, полк останавливается, шеренга стягивается от флангов к центру, как мехи аккордеона. Люди пытаются отдышаться. Я отцепляю флягу и вливаю в горло нагретую солнцем воду.
Поступает новый приказ: разворот на 180 градусов, хвост колонны становится головой. Мы возвращаемся в город.
Звучат радостные крики. Офицеры подгоняют солдат, и мы отправляемся в обратный путь.
Мою душу заливает волна счастья.
83
Во время урока Хун нервно скребет парту ногтями. Я вырываю из тетради листок и пишу ей:
«Прекрати! Я сойду с ума от этого звука!»
Она отвечает:
— Не злись. Ну пожалуйста! Я не спала всю ночь.
— Цзин предложил мне отправиться с ним в Пекин. Поедем с нами! Он устроит тебе и паспорт, и билет. Там мы будем свободны!
— Трус недостоин доверия. Труса можно жалеть — но доверять ему свою судьбу нельзя.
— Цзин не такой, как все.
— Все предатели одинаковы, остерегайся!
— Если вернешься в деревню с отцом и выйдешь замуж за человека, которого даже не знаешь, — предашь себя и будешь страдать от собственной трусости.
— Оставь меня в покое. Я сделала свой выбор и в Пекин с тобой не поеду. Не хочу обманывать себя и бежать от жизни. Оставайся здесь! В Китае вот-вот начнется война. Никто не избежит ее ужасов.
— Ты говоришь, как замужняя женщина. Это отец промыл тебе мозги?
— Я обо всем подумала. Мне в жизни необходим мужчина. Это все, чего я хочу.
— Хун, ты сегодня странная…
— Нас развратили романы. Страсть — всего лишь химера, плод воображения писателей. К чему мне мечтать о свободе, если она не ведет к любви? Любви не существует, и я согласна стать пленницей жизни. Но мое страдание имеет цену — платья, драгоценности, удовольствия.
— Что за глупости ты болтаешь? Ты что, окончательно обезумела?
Хун долго молчит. Медленно водит пером по клочку бумаги. Перо противно скрипит.
— Я никогда тебе не говорила… Два года назад я познакомилась с банкиром. А вчера стала его любовницей. Он сейчас приедет и заберет меня, устроит в одном из своих домов. Этот человек даст много денег моему отцу, и старик навсегда исчезнет из моей жизни.
Я спрашиваю себя, кто из нас безумнее. Звон колокола прерывает наш разговор. Я убираю вещи в сумку и, не говоря Хун ни слова, выхожу из класса.
Она догоняет меня на улице.
— Ты стыдишься меня!
Я качаю головой и бегу прочь. Хун бросается на меня:
— Умоляю! Не покидай меня! Не езди в Пекин! Я чувствую — там тебя ждет несчастье. Поклянись, что больше не увидишься с Цзином. Обещай, что останешься! Я предупрежу твоих родителей. Они запрут тебя…
Я отталкиваю Хун. Она оступается и падает. Меня охватывает раскаяние, но я не могу заставить себя протянуть ей руку и убегаю.
84
Увидев меня, Орхидея изображает удивление и преувеличенную радость. В одну секунду она сбрасывает платье и срывает с меня форму. Я не противлюсь. Ее нагота возбуждает меня. Я овладеваю Орхидеей. Наслаждение мое необузданно и раздерганно — как чувства, пережитые утром во время марш-броска. Маньчжурка вопит, от ее криков у меня начинает ломить в висках. Внезапно она разжимает объятия и пытается оттолкнуть меня, но я отпускаю ее, лишь насладившись бурным оргазмом. Орхидея корчится на постели, прикрываясь ладонями. Ее стоны бесят меня. Эта психопатка ревнует!