Стоило какофонии зверей стихнуть, как из джунглей донеслись возгласы обезьян. Да уж, не похоже на те диалекты, что приходилось слышать в зоопарке. У этих более громкие и грубые голоса, будто они кокосы откусывают и с хрустом скорлупы пытаются общаться.
– Пошло веселье, – прокричал Очаг залихватски.
Народ переглянулся и все к чему-то приготовились.
– Какая задача? Что делать? – спросил я у соседа.
– Убить обезьян и не дать умереть хотя бы одному жрецу, – ответил Лист серьезно.
– Какая стратегия?
– Делай что нужно, – ответил Лист и достал короткий меч.
Решил последовать его примеру и достал кинжал.
Ор обезьян приблизился так близко, что кажется будто полоумная обезьяна орет дурным голосом в двух шагах от меня.
Команда с луками убрала куда-то побитое зверье, видимо убрали в инвентари, запасая мясо.
Пара секунд и услышал, как кто-то скачет по ветвям деревьев вокруг. Обезьяны явно нас заметили и подняли еще больше шума, будет тяжело услышать командира.
Со всех сторон на нас посыпались камни и фрукты, отломанные ветки и комья земли. По щитам у всех забарабанило, но к сожалению это не спасло, твари обступили со всех сторон и кидают снаряды сверху.
Не только у меня нервы не выдержали и народ повскакивал. Каждое попадание очень болезненное, как камнем из рогатки, до черного синяка. Линии жизни нет, так что не вижу сколько отнимают, но чертовски больно. Обычно в играх боль притуплена, даже если тебя пронзят мечом, то можешь что-то делать, а здесь все иначе.
– Убрать щиты, – заорал АрахИс.
И я убрал, прежде чем понял, что он сказал. В первую же секунду захотелось заорать, что команда была идиотская, но тут увидел сотни обезьян сидящих на ветвях вокруг и у каждой что-то в лапах. Эдак нас сейчас заживо погребут.
– Ассист по мне, – крикнул АрахИс.
Я увидел у него в руках лук, он мигом наложил стрелу, даже не успел понять откуда она взялась, росчерк темной линии и одна из обезьян суматошно запрыгала по ветке. Мигом поменял кинжал на пистолет и прицелился в прыгающую подстреленную обезьяну. Нажал на курок, заряд темно-зеленого пламени пронесся и точно попал в брюхо неугомонной твари, от чего та еще громе заорала, перекрикивая соседей.
Не успел обрадоваться, как со всех сторон прилетело столько снарядов, что от боли рухнул на землю и следующий залп убил. Еще никогда не приходилось умирать в играх от камней и прочего мусора. Бывало убивали стрелой, мечом, огнем и прочей магической дрянью, но не камнями, будто я блудница на Ближнем Востоке.
Сознание прояснилось и я стою возле жреца.
– За мной, – рявкнул АрахИс.
Сначала побежал, а потом уже узнал командира, видимо не только меня убили. На бегу оглянулся, оказывается нас всех положили. Через секунду у каждого появились потерянные вещи, один я остался без пистолета. Да, благодаря привязке я знаю где он, но до него еще добраться надо.
– Что происходит? – спросил я на бегу у Очага.
– КакарОты, – ответил он и наложил стрелу.
Я единственный идиот с пистолетом, что хоть и мощно стреляет, но они видимо привязали каждую стрелу, что делает их очень опасными противниками, а я с потерянным пистолетом как растерянная барышня.
На бегу оглянулся. Два жреца стоят под прикрытием щитоносцев, а вокруг них отстреливаются все остальные. Никто не пытается спрятаться за щитами, кроме жрецов, смело выходят под огонь и отвечают.
Только схватил пистолет, как что-то тяжелое садануло по голове, все поплыло перед глазами. Обезьяны шанса не упустили и десяток тяжеловесных снарядов угодил мне в голову, отправив на очередное возрождение.
В этот раз появилась слабая боль, будто чуть затекли мышцы. Никого из моей команды рядом нет, щиты расступились пропуская меня, медлить не стал, думаю сейчас еще кто-нибудь появится, убивают тут быстро.
На пятнадцатую смерть понял, что стратегия и тактика тут не сработают, надо тупо мочить, а у меня из оружия ничего не осталось, все кинжалы и пистолет потерял, щит тоже. Где хоть кто-нибудь из моей команды давно перестал отслеживать, пока доберешься, уже убьют.
Джунгли вокруг перестали напоминать непроходимые дебри, теперь это хорошо вытоптанное поле, в котором четко обозначились деревья, вся растительность между которыми вытоптана основательно.
Мысль об очередной смерти стала пугать больше, чем все остальное. Каждое воскрешение все болезненнее и болезненнее, при последнем еле сдерживал стон, чтобы не заорать. Мышцы будто канаты скрутили и такими вернули на место. Кожа горела будто живым окунули в чан с кипящей водой. В костях зуд, будто тысячи мелких мышей по ним скребут тонкими коготками, от чего пробирает до самой души.
Укрыться не могу, негде. Убить нечем. Что собственно делать? Мысли заметались, как и я отпрыгивая от прилетающих с разных сторон снарядов. Сначала думал, что обезьяны «порождают» снаряды, но потом увидел, что хитрые товарки спускаются вниз и вновь кидают в нас уже отработанными снарядами.
Пока размышлял, вдруг понял, что удачно уворачиваюсь от снарядов. Если не нестись куда-то сломя голову, будто когда добежишь, там будет безопасно. А если сосредоточится, то выжить вполне можно. Тяжело, но можно.
За пару минут удалось настроиться на хаотичный ритм и успешно уворачиваться. От крупных вещей отпрыгивать, а мелкие можно и перетерпеть. Все тело в синяках, но это до следующего воскрешения, которое еще хуже, чем синяки.
Заметил, что вокруг уже полно дохлых обезьян, друзья не просто так умирают, наносят ответный урон. Только если мы воскресаем, то обезьяны нет. Я то думал, что это я такой ловкий, а это уже обезьян стало меньше. Но прилетевший снаряд прямо в лоб выбил все дурные мысли и заставил шевелиться быстрее, не давая себя убить. Ведь чем больше на мне сосредоточено обезьян, тем легче друзьям.
Вот уж правда, кто в армии служил, тот в цирке не смеется. С моими прыжками, перекатами и нелепыми попытками увернуться любой клоун от зависти помрет. Бросит профессию и пойдет унылым шахтером работать.
Наконец-то удалось подобрать чей-то щит и дело пошло на поправку. Часть снарядов принимать на щит, а от особо крупных отпрыгивать. Это в детстве думаешь, что за щитом ты в безопасности, но когда впервые подростком за подобный схватился и отразил удар, то понял, что не все так просто. Когда по щиту ударяют, то его удержать крайне тяжело и чем сильнее удар, тем тяжелее. А уж устоять под нескончаемым градом снарядов вовсе невозможно.
Очередная смерть, я как и прочие уже не сдерживаюсь, когда появляюсь. Боль такая, будто делают операцию без наркоза и кажется теперь дошли до зубов. Как появляюсь, то ноги сами несут подальше от жреца, будто он проклятый, будто он тот садист, что делает так больно. И признаться чем дальше от него, тем лучше. Но это пока не начинаешь чувствовать снаряды от обезьян.
Добрался до своего щита, потерянного пистолета и оброненных кинжалов. Опыт, поменьше обезьян и отчаяние – смесь позволяющая выжить первые минуты. Друзья выбивают тварь за тварью. Нашел своих и подхватив чужой щит, прибежал к Очагу. Он стреляет стрелами будто из пулемета, скорость запредельная, но к сожалению, обезьяны тоже не простые, спокойно выдерживают десятка два, а то и три попаданий.
Встал за спиной Очага и поднял руки от него по бокам. Сразу же прилетело в спину, твари понимают где открыто, но все же от основной массы я его защитил. Появившейся передышке он обрадовался, понял по кивку. Пара секунд, видимо он перевел дыхание и вновь поток стрел пошел выкашивать обезьян.
Не знаю как, но почувствовал, что все, сейчас сдохну.
– Садись под щиты, – распорядился я. – Я быстро.
Он без промедления присел и я накрыл его двумя щитами. Взрослому мужику тяжело спрятаться, но так и щиты не крохотные.