— Зачем ты мне это говоришь? Разве я прошу утешения или ругаюсь на твою подругу? Нет, я молча пью молоко и собираюсь лечь спать. Я не целитель, Марк, и не собираюсь им становится. Если ты и правда родился там, где сказал, то знаешь, любой дар можно перековать.
— Ты столько прошла ради того чтобы от всего отказаться?
— Мне солгали, Маркус. Или ошиблись, оттого я ничего и не понимала, меня к тому готовили. Было два варианта, я умираю и я теряю память. Для всего были подготовлены особенные приметки. Только все пошло не так.
— Ты была согласна умереть, — тон Чумного подозрительно ровный. Такой, словно он лишь чудом удерживается от гневного крика.
— Да, только не спрашивай почему. Сейчас я бы не согласилась, а тогда была настроена весьма решительно.
— Ничего что я вас слышу, голубки? — ехидно вклинивается Айна.
— Мне безразлично, — жму плечами, — после такого колдовства всегда накатывает апатия.
Глава 17
Лечение ведьмы обернулось для меня болезнью. Едва успев улечься я провалилась в зыбкие кошмары. Повторился тот сон что снился мне на протяжении последних месяцев. Резкая боль в висках и я выныриваю из сна, сбрасываю на пол одеяло и тут же мерзну. Печка подо мной еще теплая, я жмусь в нее всем телом, собирая крохи тепла.
Руки трясутся, страх давит и мешает дышать. Знобит и бросает в жар одновременно. Глаза слезятся, и на мгновение мне кажется, что я слепну. Мир гаснет.
«— Я принес тебе ромашки, — у него карие глаза, каштановые волосы. Черт лица неуловимо отличаются от обычных, человеческих. Эльф-полукровка?
— Как ты узнал?
— Мне лес подсказал, ты чаще всего выходишь на поляну с ромашками.
— Что ж, спасибо, галантный незнакомец».
— Все будет хорошо, девочка, — горячечный шепот. Я выныриваю из воспоминания и ощущаю себя в крепком объятии Маркуса. Прячу лицо у него на шее, давлю всхлипы.
— Хорошие воспоминания, — неуверенно произношу я. — Я думала память вернулась.
— Чтобы ты не вспомнила, знай, что…
«Воздух раскаленной лавой проникал в организм. Дин-Гуардир пылал. Пылал от жара человеческих сердец. Возгорался, соприкасаясь с вдохновленными битвой колдунами и колдуньями. Да, Проклятые Духи, мы знали, что нам не победить! Но знали мы и то, что станем примером для тех кто придет после. Тех, кто пройдет нашим путем, учтет наши ошибки, сделает нашу смерть не напрасной.
— Именем Правителя Вортигерна, остановитесь, сдайтесь и вам гарантируют пощаду, — молодой, уверенный в себе гвардеец играючи держит щит. Он уверен в себе и в своих надежных товарищах. Они загнали нас в угол. Мы все понимаем, обещание королевской милости не более чем насмешка. Кошка играет с мышкой.
За спиной, в левой руке, уютно устроился стеклянный шар. Он ждет своего часа, краткий миг триумфа перед смертью».
Глубоко вдыхаю, аромат трав исходящий от одежды Чумного щекочет нос. В носу свербит, по щекам стекают горячие, быстро остывающие слезы.
— Маркус Илавейра, седьмой пехотный гвардейский полк, личная стража Правителя Вортигерна, — сухие губы лопаются, чувствую солоноватый привкус. Мужчина крупно вздрагивает и прижимает меня крепче. Шепчет что-то на неизвестном мне языке. Упираюсь ладонями в его плечи, пересиливаю его хватку и отстраняюсь. Смотрю на ставший родным клювастый профиль. Вглядываюсь в бездушное стекло закрывающее глаза. Внутри меня кипит что-то темное, страшное. И я не хочу, чтобы это вылилось в мир.
— С возвращением, кадет Игрейн.
— Чтоб ты подох в придорожной канаве, Илавейра, — тяну я на одной ноте. Дважды, дважды влюбится в ублюдка. Неудачница.
— Не простила?
— Ты меня предал, — я смеюсь и плачу одновременно. — Ох, Бригитта, я-то думала, я тебя обидела. А это ты, влез в душу, в сердце…Молодец. Много получил за сорванный заговор против Правителя? Повысили? Может, корову подарили, а?
— Шрам во все лицо, Игрейн. Подлый удар от любимой девушки, — смех в голосе Чумного сводит с ума. — У тебя горячий нрав, Игринка. Остынь и поговорим. Я клянусь своей магией что не замышляю дурного.
— Не называй меня так, — передергиваюсь от отвращения. — Никогда. Дурное у каждого свое, Чумной. Уйди. Нет. Сними маску, должна же я полюбоваться на тебя, конфетка.
Он поднимает руку, касается левого виска и маска тает, обнажая лицо. Я не успеваю рассмотреть его, как вновь проваливаюсь в воспоминания.
«В узких коридорах не удобно сражаться. Ни нам, ни им. Но гвардейцы лучше обучены, они побывали в десятках сражений — личная гвардия Правителя состоит из ветеранов. И где-то среди них, обнажив клинок, мечется мое сердце. Эльф-полукровка, хитрый, гадкий мерзавец. Истинный профессионал. Теплый, стеклянный шар в моей руке гудит от напряжения. Это подарок для любимого».