— Тута! — изрек он, ткнув пальцем в какую-то ложбину, заполненную водой.
От возмущения Серафим Терентьевич потерял дар речи.
— Я в эту канаву не лягу!
— Это тоже русская земля! — нашелся Мешков.
— Я хочу лежать со своими предками! — Будущий покойник схватил директора за руку и потащил.
Невдалеке на свежей могилке ужинали гробокопатели. Ветер донес обрывки их заунывного пения:
«…И никто не узнает, где могилка моя…»
— Это фамильная могила Гоголевых! — объявил Серафим Терентьевич.
— Это был бесхоз. А теперь она другому отдана…
— А меня прикажете на собачьем кладбище хоронить?
— Дедушка, у нас нет собачьих кладбищ! — уточнил Гоша.
— У вас и человеческих нет! — Серафим Терентьевич с решительным видом лег на могилку. Распластался. — Я отсюда никуда не уйду!
— Хуже нет патриотов, чем эмигранты! — сплюнул Мешков. — Помыкались бы с наше… — Директор зашагал прочь.
Сразу с двух сторон неотвратимо приближались к нему кучки унылых, затравленных людей.
«В клещи берут! И не смоешься от них, хоть в пустую могилу прыгай!»
— Нет у меня земли! — по-волчьи оскалившись, заорал Мешков, срывая голос.
«Что ж это за жизнь такая, что всем помереть приспичило!»
Лежал Серафим Терентьевич на фамильной могиле Гоголевых и взирал на рвущиеся от сильного ветра облака. Он воображал себя уже погребенным и испытывал от этого редкостное душевное успокоение. Слава Создателю, так он будет лежать еще целую вечность!
Простая мысль о том, что покоящийся в могиле не видит бегущих по небу облаков, не пришла старому человеку в голову.
Гоша мельтешил возле недвижимого деда, пытаясь поднять того с земли и удивляясь невероятной тяжести маленького тела.
А объяснялось это просто. Серафим Терентьевич чувствовал, что врастает в землю, засасывается в нее, как в болото. Очень хороший признак, значит, земля готова принять его.
Поняв тщетность своих усилий, Гоша снял с себя плащ и заботливо укрыл им деда.
— Ты простудишься! — обреченно вздохнул он. — И заболеешь!
— И умру! — с воодушевлением подхватил будущий покойник.
Похоронный оркестр отыграл на сегодня свое. Музыканты выливали из инструментов слюну и, оживленно перекрикиваясь, грузились в машину. Веселевшие с каждым новым покойником гробокопатели были переполнены оптимизмом и охотно вступали в беседы о любым живым существом на земле.
Тоска и уныние владели Гоголевыми. Казалось, они возвращаются с похорон. Путь их лежал к «Роллс-Ройсу», облепленному мальчишками, но по дороге Серафим Терентьевич заинтересовался каменным домом с вывеской «Ритуал».
— Здесь я венчался! — В ответ на непонимающий взгляд Гоши прадед пояснил: — Прежде тут была церковь!
Гоша рассмотрел, что дом возник на месте разрушенной церкви. Интересно, как тут жилось людям?
А никак не жилось. Внутри заведения «Ритуал» было пустовато. На стенах — расценки различных ритуальных услуг, похоронные принадлежности. Большое количество венков из искусственных листьев.
Посетители помешали скудному ужину ритуального работника, он зыркнул на них недовольным взглядом.
— У вас какие гробы есть? — весьма некстати поинтересовался у него Серафим Терентьевич.
С мрачным удовлетворением жующий человек выплюнул:
— Только по предварительным заказам! На следующий год!
— Как же, тут написано, можно дубовый… — растерялся Серафим Терентьевич, не усвоивший еще разницу между воображаемым и реальным. И получил в ответ язвительный, пронизывающий насквозь, как удар шпаги, вопрос:
— Товарищ, вы что, иностранец?
Американский дедушка возмущенно фыркнул, но иностранное подданство не признал. Однако натренированный глаз ритуального работника приметил в чудном старике ту едва уловимую разницу между советским человеком и иностранцем, хотя бы и русского происхождения!
— Гробы только за валюту!
— А за рубли только в саване можно похоронить? — возмутился Гоша.
— Где я вам лес возьму? — ритуальный работник поскучнел от такого разговора и невозмутимо продолжил свою трапезу, не ожидая от молчаливого приближения посетителей ничего дурного.
— Давай его съедим? — с серьезным видом предложил дедушка Гоше.
Ритуальный работник перестал жевать. С раздувшимися щеками перевел взгляд со старика на молодого. Ну и шуточки!
Безлунной ночью Гоша Гоголев маялся, вздрагивая от кошачьего концерта, и спешил то и дело к окну. От скрипа половиц Зоя Сергеевна стонала спросонья и ругалась в подушку, неразборчиво, но обидно.