Исчез Серафим Терентьевич.
— Как же я его одного оставил! — терзался Гоша. — В незнакомой стране!
— Она для тебя незнакомая! — парировала Зоя Сергеевна, раскаляясь от ненависти к мужу, как печка.
Когда Гоша Гоголев впал в дрему, к их дому подъехал «Роллс-Ройс», на крыше которого был укреплен веревками отменный дубовый гроб.
Из машины вылезли Серафим Терентьевич и ритуальный работник по имени Федор. Оба были в превосходном расположении духа. Что, кроме горячительных напитков, могло вернуть человеческий облик ритуальному работнику?!
— Дедулька, только не суетись под клиентом! — приговаривал Федор, освободив гроб от веревок и заботливо сталкивая его с крыши машины. Американец ловко его подхватил. В руках он держал венок. Чтоб было удобней, Серафим Терентьевич сунул в него голову и превратился в спортсмена — победителя.
Вдвоем мужчины занесли гроб в подъезд.
— Кто это у нас помер? — припозднившаяся старушка в подъезде испуганно заметалась, как курица.
— Я помер! — с гордостью ответил Серафим Терентьевич.
— Изыди, нечистая сила! — старушка в ужасе перекрестилась.
— Гроб выбирал, как для себя! — ласково бормотал Федор. — Если будет чуток коротковат, ноги подожмешь…
Гоша и во сне прислушивался к шепотам и шорохам.
— Дедушка! — Он выглянул на лестничную клетку и с готовностью бросился на помощь.
— Ты знаешь, Егор, — улыбнулся американец, — Федор, оказывается, очень уважает шотландские виски!
— Они меня тоже уважают! — подтвердил ритуальный работник.
Передышку Серафим Терентьевич использовал для философской сентенции:
— Братцы! Что ж у вас все нельзя: ни жить, ни помереть!
Ночью Зоя Сергеевна встала, перелезла через сопящего во сне мужа. Вышла в проходную комнату. И увидела, что в мертвенном лунном свете в гробе лежит человек.
Истошный крик напуганной женщины подбросил спящего Серафима Терентьевича:
— Господа, с вами помереть недолго!
Эх, некому было сказать тогда старому человеку «типун тебе на язык!»
Лежал Серафим Терентьевич наутро и помирал. Не в гробу уже, на диване. Суетился возле него с лекарствами правнук, а они уже американцу, как мертвому припарки.
— Может, вам рассольчик после вчерашнего поможет? — без всякого ехидства предложила Зоя Сергеевна.
Но Серафим Терентьевич только слабо мотнул головой в ответ.
— Славно вчера погуляли. После такого и помереть не жалко.
— Доктор тебе капли выписал! — Гоша протянул дедушке стакан с жидкостью.
— Это крокодиловы слезы! — захрипел тот из последних сил. — Отвернитесь от меня. Помираю!
Не посмели близкие последней воли умирающего ослушаться.
Затих раб божий Серафим. Всхлипнула Зоя Сергеевна. Зашмыгал носом Георгий Антонович. Взялись они за руки для взаимной поддержки. Но помешал их светлой печали голос, полный предсмертного отчаянья:
— Не могу помереть! Пока земля меня не принимает, буду на этом свете маяться! Достань мне могилу, Егор. Христом Богом прошу! В земле русской! Рядом с пращурами моими!
— Руками тебе, дедушка, могилу вырою! Будь спокоен! Будет тебе еще пухом земля!
Хоть не положено такое живому человеку говорить, да для успокоения его — можно. С этим и выскочил Гоша Гоголев, оставив свою жену с умирающим старцем.
Ракетой сорвался с места желтый «Запорожец» Гоголева и помчался, бибикая, по срединной линии, как правительственная машина. И ни одного свистка ему вдогонку. Наверно, поняла милиция, что на кладбище Гоша торопится, вошла в его положение.
На кладбище Гоша Гоголев прибыл с одной мыслью: без могилы отсюда не уходить.
Директора Мешкова он обнаружил на заднем дворе, среди могильных плит.
— Мне нужна могила! — выпалил Гоша.
«Быстрый какой!» — хмыкнул Мешков и покосился на посетителя красным глазом:
— Всем нужна!
— Мой дед приехал: из Америки, чтобы лечь в родную землю.
— Эту историю я уже слыхал! — Мешков посуровел. — Скажите мне по секрету: чем хуже лежать в американской земле?
— Вам этого не понять!
— Я все понимаю! — выдохнул Мешков. — В Америке вся земля на кладбище — за валюту! Вот к нам иностранцы и зачастили помирать, чтоб за деревянные похорониться! Ничего, мы тоже теперь только за валюту будем хоронить!
— Я тебя бесплатно похороню! — Гошины нервы не вынесли такого издевательства. Хмелея от того, что отпустил тормоза, Гоголев схватил Мешкова за грудки и встряхнул, что было сил.
Сзади на него бросился восточный человек, оттащил от Мешкова.
— Слушай, если могила занята, не может он оттуда вытащить человека и тебя положить! Войди в его положение!