— Балда! Мог один миллион ухлопать на бездомных собак… Сколько у тебя еще осталось бы?
— Четыре с половиной.
— Я бы нашла, что с ними сделать.
— Я же не знал, что ты уже родилась, крошка!
— Мог заполучить меня в жены! А теперь — фиг тебе!
— Зато собачки довольны!
— Вообще-то — да! Дедуся, ты просто великолепен! Таких больше нет! — Инга быстро смирилась с потерей миллионов и чмокнула американца в щеку.
— Меня, наверно, уже хватились! — Серафим Терентьевич вспомнил о своей семье.
С яичницей и шампанским было покончено. Дедушка встал.
— Все было очень мило! — Он помялся и достал из бумажника стодолларовую купюру, украдкой положил ее на стол. Но Инга все, конечно, заметила. В гневе она вскочила, размахнулась, чтобы влепить американцу пощечину. Но в последний момент почему-то передумала. Поцеловала его в ту самую щеку, по которой секунду назад хотела хлопнуть. Засмеялась. И сунула деньги в карман.
— Мерси.
Когда в дверь позвонили, Зоя Сергеевна приводила себя в порядок перед трельяжем в коридоре. Горестные события последних дней наложили на ее милое лицо отпечаток.
Зоя Сергеевна бросилась к двери, надеясь увидеть дедушку (живого или мертвого), а предстали перед ней два человека в синих халатах.
— Перевозку заказывали? — дыхнул один из них перегаром.
Зоя Сергеевна ничуть не удивилась бы, если б оттуда вырвалось и пламя. А второй молча выпустил дым изо рта. Перевозчики покачивались и находили опору друг в друге.
Замешательство женщины грузчиков не удивило, они, слава богу, на такой работе ко всему привыкли. С пьяной бесцеремонностью рассматривали мужчины Зою Сергеевну, словно прикидывая, кто из них возьмет ее тело за ноги, а кто — за руки.
— Где покойник? — не вынес молчания первый грузчик.
— У нас пока только гроб…
— Пустой гроб мы не повезем! — заверил второй грузчик.
— Где покойник?
Он сам придет на кладбище…
— Если покойник придет своим ходом, то сами и гроб везите! Распишитесь в квитанции и оплатите за срочность!
— Гоша! — Зоя Сергеевна ринулась в комнату за помощью.
Гоша сладко спал в гробу. Грузчики увидели его через открытую дверь.
— А чего вы покойничка не хотите везти, вдова? — деликатно поинтересовался первый грузчик, с трудом сохраняя равновесие.
— Расставаться с ним не желаете? — с пьяной любознательностью спросил второй. — Все равно придется, куды ж денешься…
Грузчики протопали в сапогах, заляпанных грязью, по ковру. — Гоша застонал во сне и с неудовольствием пробудился. Приподнялся в гробу.
— Ты лежи, лежи! — заботливо уложил его первый грузчик. — Не надорвемся! Теперь твое дело маленькое!
— Мы люди привыкшие. Целыми днями покойников таскаем.
Гоголев оторопело уставился на работяг, дрыгнулся, но, одурманенный их хмельным дыханием, на мгновенье затих. И был тотчас погружен во тьму. Грузчики накрыл гроб крышкой и взялись за него с двух концов.
Гоша завозился в гробу, совершил попытку выбраться на свободу, но Зоя Сергеевна прикрикнула на него, как на собаку:
— Лежать!
И он затих в гробу, обожженный обидой. Только заскулил по-собачьи от страха и одиночества.
Когда грузчики с демонстративным кряхтеньем, покачиваясь, стали сносить гроб по лестнице, Зоя Сергеевна опомнилась. Что за дурь на нее нашла!
— Послушайте! — кинулась вдова к ребятам. — Нехорошо получилось… он ведь живой…
— Нехорошо, что живой? — с пьяным глубокомыслием задался вопросом старшой по имени Семен.
— Хорошо, что живой…
— Да пореви ты! — окрысился на Зою Сергеевну Семен. — Первый раз такую вдову вижу! Солдат, а не вдова! Ни слезинки!
Грузчики не нарочно притиснули Зою Сергеевну гробом к стене. Ее хрип достиг слуха покойника. Встревоженный тем, что происходит с его вдовой, Георгий Антонович трепыхнулся.
— Прекратите безобразие! — глухо, как из могилы, донеслось из гроба.
Но грузчикам было не до покойника. С невероятным трудом удержали они свою ношу. Отдышались с облегчением.
— Не гробанемся? — о бессмысленной улыбочкой спросил старшой.
— Не должны! — заверил его напарник. — Дурная примета. И тоже добродушно улыбнулся: — Ты меня только не смеши. Как в тот раз.
Старшой тихонько посмеялся своим воспоминаниям. Напуганный этой беседой, Гоша завозился в гробу.
— Товарищи! — раздался голос из гроба. — Мне неловко, что вы меня несете…
— Не вертись! — прикрикнул на Гошу старшой.
— Пускай покойник сам идет, а, Семен? — взмолился Николай. — Что мы, нанялись?