Но что тогда останется от присутствия любимой — если ее не видеть, не слышать, не обонять?
Она исчезнет.
Почему Игрек блаженствовал, пока не появилась особа, так похожая на Алевтину? Если поверить умалишенному Мухе, к Игреку явилась родная душа. Конечно, Алевтинина.
Невидимка, с которой Игрек был наедине, пока не заявилась эта Алевтина, давала ему блаженство, хотя ту Алевтину он тоже не видел, не слышал и не чуял носом.
Эту Алевтину можно было еще потрогать, для женщины очень ценное качество. Но та, неощутимая руками Ведьма вызывала у дылды куда больше любовного воодушевления, чем это физическое тело.
Именно в таких словах Игрек и подумал о плоти любимого существа: физическое тело — Неужто все эти невидимые глазу метаморфозы произошли с Ведьмой только из‑за пребывания в могиле?
Или на нее подействовала еще и измена Игрека?
Игрек понимал, что сейчас не время оправдываться перед смятенной женщиной в любовных похождениях. Но не удержался от покаяния.
— Я изменил тебе. С Ириной.
Алевтина уловила сказанное самым краешком спутанного сознания.
— Ты меня вспомнил… Я тебе изменила… С Алевтиной…
— Алевтина, я тебе изменил с Ириной.
— Ирина тебе изменила с Алевтиной… Алевтина тебе изменила с Ириной…
Расстройство сознания любимой женщины было налицо, но убивало Игрека отсутствие у нее незримого и неуловимого: ауры — того, что делало его счастливым.
Душевнобольные с ликованием приветствовали Алевтину. Радость их объяснялась не только любовью к Ведьме, но и к тому приятному обстоятельству, что можно, оказывается, помереть, отмучиться на похоронах, лечь в могилу… И, как ни в чем не бывало, вновь появиться в Воробьевке.
Многие психи не видели в этом ничего удивительного, они считали, что так всегда и бывает.
Особенно веселились пессимисты, подверженные тяжелым депрессиям, — тем мерещилось, что после похорон земная жизнь кончается.
Воскрешение Алевтины убедило черных меланхоликов в том, что их болезнь поддается лечению.
— О, Алевтина! Какими судьбами?
— В гробу ты так хорошо выглядела!
— И сейчас неплохо…
— Но в гробу лучше. Ты была такая интересная!
— В гробу все такие нарядные! Торжественные!
— Алевтина, я тебе советую, когда в другой раз будешь хорониться, не надевай ты это черное платье… Тебе твое бутылочного цвета больше идет… Такое веселенькое!
— Тина, как тебе под землей?
— Чертей видала?
— Может, ты от них и сбежала?
— Много наших в преисподней?
— Псих! Ведьма не была в преисподней, замерзла в своей могиле и вылезла!
— Людей надо в шубах хоронить!
— С электроприборами!
— И с подходящими мужиками!
— Нет, с бабами!
В дальнейшем беседа, ка водится в Воробьевке, приняла сексуальную окраску. Причем вопросы, которые были изложены в определенной последовательности, в действительности прозвучали все одновременно, в один голос. На этом возбужденный галдеж в Воробьевском саду только разгорелся. Все душевнобольные беспрепятственно выражали свои эмоции. Никто никому в этом бедламе не мешал.
Самыми несчастными на этом празднике жизни были Игрек и Алевтина.
Появление пограничника Мухи в больничном дворе произвело некоторое впечатление на воробьевцев: он передвигался огромными прыжками, воображая себя кенгуру (мужиком) и испуская душераздирающие крики.
— Аля! Аля! Ты не Аля!
Это сообщение Мухи тому, кто его уловил, показалось очень неглупым. Кукушка даже восхитилась тем, что Мухе удалось глубоко заглянуть в суть вещей.
— Ты — не ты! — продолжал вопить пограничник, приятно удивляя душевнобольную публику своими откровениями.
— Я — не я! — подхватил ликующий голос взгрустнувшего психа.
— И я — не я! Хочешь, не мы пойдем в кусты?
Выяснилось, что душа Алевтины, разыскав переводчика с потустороннего на земной, сообщила ему следующее: в Воробьевке появилось тело Алевтины с душой Ирины. Просьба не путать ее с душой Алевтины, не имеющей никакого тела.
Пограничник Муха, сбивчиво излагая сообщение с того света, пришел в неописуемое волнение. Слюна фонтаном брызгала у него изо рта, орошая лица легковерных психов.
Привыкшие ничему не удивляться воробьевцы приняли эту информацию к сведению. Животрепещущая тема — в ком сидит чья душа — интересовала глюков необычайно.
Восторженный прием, оказанный Алевтине в Воробьевке, не порадовал Ирину. Она была не в силах идентифицировать себя с любимым существом. Зато от неприязни, адресованной Ведьме, Ирине хотелось умереть.