Если б на кладбище случаем оказалась жалостливая Кукушка, она забралась бы на раскидистый дуб и куковала бы живому мертвецу бесконечно, чтоб, умирая, он верил в долгую счастливую жизнь.
Доверху наполнив яму землей, гробокопатели с радостными криками и песнями стали прыгать на ней, утрамбовывая насыпь. Голенькая девочка, просившая больше не считать ее девушкой, от полноты счастья даже описалась.
Первыми опомнились родственники беспризорного генерала.
— Вообще-то за могилу заплачено…
— Мы дачу продали, чтоб в таком дивном месте могилку купить…
— Умопомрачительном!
— А этот бесплатно залез…
— На халяву!
— Что ж, генерал теперь дома, что ль, останется, в холодильнике?
Скорбь членов генеральской семьи не разделил посторонний.
— А пускай вместе в могиле лежат!
Гуманное предложение вызвало бурю негодования генеральских родичей:
— Задаром вместе? Выкинуть оттуда хитрожопого!
Игрек Первый был тут совершенно ни при чем.
Московские жители были весьма озадачены тем, что танки, вползавшие в город со всех сторон, внезапно остановились. И, не заглушив моторы, дали задний ход.
По радио на всякий случай прокрутили старую запись песни с подходящими словами, которые бодро поет покойный певец:
На самом деле город подумал:
«Пошли‑ка вы все на хуй с вашими ученьями!»
Обладая уникальной профессией, Муха трудился не покладая рук. Возможно, он был единственным связником между тем светом и этим, поэтому его осаждали полчища невидимок. Иногда за потусторонние услуги с ним расплачивались на этом свете, но мостом между двумя мирами он служил бесскорыстно. И нашим, и вашим.
Как он мог, к примеру, нажиться на поручении духа Алевтины — отыскать ее бесприютное тело, сообщить, под каким ковриком спрятаны ключи от квартиры, и телефоны Тининых родителей.
Где может обретаться искомое тело, лишенное всех человеческих связей балерины и не приобретшее Алевтининых?
Задав себе этот головоломный вопрос, многоопытный пограничник с ходу дал на него бодрый ответ: «На панели!»
За несколько ночей поисков Ирины Муха прослыл у местных путан извращенцем, который только присматривается, принюхивается, но никого не снимает. Более того, он вел сам с собой вслух пространные разговоры.
Разумеется, лейтенант Мухин не сообщал непосвященным, что общается с душами усопших проституток, которые охотно залетали сюда по ночам на огонек. Наверно, не хотели терять профессию.
Естественно, их не покупали духи мужчин. О сексе на том свете Муха мог бы рассказывать долго и вдохновенно, но в более подходящем месте, чем международный отель, — в Воробьевке.
В одну из ночей Мухе повезло. В холле отеля он заприметил Алевтину с крохотным, говорливым японцем. Не зная японского языка, пограничник сразу перевел восхищенный лепет клиента: «Крупная женщина! Какая роскошь!»
Японец, несомненно, не был духом, а Муха умел переводить только с потустороннего. Загадка озаботила лейтенанта.
— Как ты его понимаешь? — полюбопытствовал он у Алевтины.
— Так ведь по-нашему чешет!
Успокоившись, псих выполнил поручение Алевтининой души.
Ирина до того была тронута заботой о ней покойницы, что поспешно распрощалась с японцем и отправилась к своим родителям.
Выяснилось, что у Алевтины замечательные родители, с которыми Ирина очень подружилась. Старики, впрочем, не знали, что с ними подружились. Они как любили свою дочь, так и продолжали ее любить.
Многих друзей Алевтины Ирина тоже сохранила. Но со старым любовником порвала всякие отношения.
И почувствовала, что Алевтина ее за это не осуждает. А с маленьким японцем Ирина продлила отношения. И Алевтина снова, как показалось путане, не возражает против такого использования своего тела.
После того, как бывшую балерину окружили Алины друзья, она стала куда лучше относиться к самой себе и к чужой плоти. Прекратила мучить ее в постели со всякими паршивцами.
Со своего японца Ирина перестала брать деньги. Растроганный ее бескорыстием, он принялся делать путане подарки, по стоимости во много раз превосходившие прежнюю почасовую оплату.
Дама стала отказываться от презентов, тогда очарованный японец сделал ей предложение. Когда Ирина его отвергла, неугомонный японец попытался сделать себе харакири.
Хранительница Алевтининого тела уловила, что его хозяйка не против брака с отчаянным самураем. Ирина вообще нередко ощущала ласковое присутствие Ведьмы в жизни. Вероятно, та разрывалась на части между ней и Игреком. Осознав это, балерина подумала, что Тине было бы очень удобно, если бы они с Игреком поселились вместе. Ведьма стала бы их ангелом — хранителем. Но даже ради Алевтины выходить замуж за Долговязого балерина не хотела, а он и думать забыл об удивительной барышне.