Я рассмеялась, и у меня вырвалось фырканье. Конечно. — О, нет! Мне нельзя на кухню готовить. Недавно я попробовала пирог с курицей, который закончился катастрофой и мексиканской доставкой.
Он усмехнулся, но выражение его лица выражало удивление. — Как это возможно? У меня сложилось впечатление, что ты пекла вместе с Кевином.
— О, да. Если это связано с выпечкой, то я как-то справляюсь как мастер, но почему-то, если надо что-то приготовить, ну это как одержимость, правда. Вещи падают на пол, на стены, я получаю травмы, а вещи сгорают. Я не готовлю. Всегда.
Теперь он искренне рассмеялся. — Никогда бы не догадался. Хорошо, что я умею готовить. Однажды я приглашу тебя на ужин. Это предполагает, что я переживу этот холод, но я бы сказал, что мои шансы на выживание теперь значительно улучшились. Спасибо.
— Кстати говоря — ты, большой ребенок, — ты меня до усрачки напугал. Ты понимаешь, что у тебя простуда, а не чума, и похоже, что ты не попал в больницу, а значит, ты выживешь. И не беспокойся обо мне, я весь на витамине «С». — Он протянул руку и коснулся моего лица. Я не былал готова, и, почувствовав его теплую руку на своей щеке после того, как так жестко держала себя, я подпрыгнула от удивления. Я выплеснула, к счастью, остывший суп ему на колени. — О, нет! Я так виновата. Позволь мне… — Я быстро поставила миску, взяла бумажное полотенце и начала вытирать одеяло, куда упал суп. — Мне может понадобиться больше бумажных полотенец. Я так виновата. — Мне потребовалась целая минута, чтобы вытирать и бормотать, но в конце концов я поняла, что под моими руками была твердая длина. Я заметила, как он издал низкий гортанный стон.
Его голос прозвучал хрипло: — Господи. Саммер. Я не могу решить, хочу ли я, чтобы ты остановилась или продолжала.
Я был уверена, что мой румянец должен быть одним из самых глубоких в моей жизни. Свекольный красный даже не покрыл бы его. Я вскочила на ноги и попыталась уйти, но двигалась слишком быстро. В волнении я как-то споткнулся о край одеяла у своих ног. Я упала обратно на диван, только теперь я лежала на груди Джейсона, и его руки снова поймали меня. Воздух устремился из моих легких от удара к моему телу и моей душе. Я прошептала: — Кажется, я не могу быть рядом с тобой, чтобы буквально не упасть в твои объятия.
— Это одна из вещей, которые мне больше всего понравились в нашем общении. Тебе хорошо в моих объятиях. — Он глубоко вздохнул и продолжил, помогая мне снова сесть рядом с ним: — Но я не хочу, чтобы ты заболела, поэтому мне действительно не следует держать тебя так близко прямо сейчас.
10
ВМЕСТО СУПА
Джейсон
— Мне тоже нравится быть в твоих объятиях. — Саммер застенчиво улыбнулась, но прямо мне. Она была таким интересным сочетанием нежности и соблазнительницы.
Между нами закипало тепло.
Я ничего не мог поделать. Я знал, что то, что я собирался сказать, было, вероятно, слишком много и слишком рано, но ничто в наших взаимодействиях не шло по традиционным путям. Зачем начинать сейчас? Я понизил голос и сказал ей именно то, что думаю.
— Если бы я был здоров, Саммер, я бы так быстро подчинил тебя себе. Если бы ты хотела, конечно. Но если бы ты хотела меня так же, как я хочу тебя, я бы широко раздвинул твои толстые бедра, хорошенько разглядел бы все твои восхитительные части, сверху до пят, а затем приготовил бы тебе еду, которую я жажду, вместо супа. Каждый дюйм твоего восхитительного тела был бы пиршеством для моего рта.
Мне нравились грязные разговоры, и я решил, что это самое подходящее время, чтобы проверить нашу совместимость с чем-то, что я считал довольно безобидным. Румянец Саммер был ошеломляющим на фоне ее бледной кожи, а солнечный свет, проникающий из моих гигантских окон за ее рыжими волосами, превращал края в маленькие языки пламени. Она была воплощением тепла в форме. Часть меня хотела делать и говорить все, что нужно, чтобы она постоянно краснела. Я представил себе фантазию, которую я только что нарисовал для нее, и то, как распростертая передо мной румянец может растечься по ее груди. Я едва сдержал очередной стон. Она, казалось, не замечала, поскольку, казалось, в своей голове выясняла, как она отреагирует на все, что я скажу. Я изучал ее лицо и терпеливо ждал.
Казалось, она вышла из кратковременного транса, сделала несколько глубоких вдохов, посмотрела мне в глаза и ответила хриплым голосом: — Звучит как действительно спокойной ночи, и боже, Джейсон, я тоже хочу тебя. Я никогда раньше не испытывалал такого мгновенного сексуального влечения к кому-либо, это заставляет меня нервничать и нуждаться одновременно.
Она была идеальной. Я положил руку на ее щеку и заправил прядь выгоревших на солнце волос ей за ухо. Шелк ее кожи и волос вызывал у меня желание схватить ее за затылок и притянуть к себе. Не сегодня, я должен был напомнить себе. Вместо этого, я подумал, я мог бы попытаться успокоить ее тем, что интенсивность была взаимной. Я как раз собирался это сделать, когда меня снова охватил приступ кашля. Блядь! Я быстро отвернулся, прикрывая рот рукой.
—Вот дерьмо! Я перегружаю тебя! — Она схватила чай и принесла его и салфетку ко мне.
Сначала я схватил салфетку и вытер нос, когда весь жар рассеялся под волной холодного стыда. Я напряг челюсть и попытался скрыть свою слабость. Спокойным, отстраненным тоном я сказал ей: — Сейчас я думаю, что лучше мне немного отдохнуть. — Мне не нужна была потенциально горячая новая интрижка, видя меня такой. Вот какой она была, верно? И интрижки не заботятся о тебе, что меня устраивало. Я заботился о себе хорошо в течение многих лет. Ей нужно было уйти. Мне нужно было, чтобы она ушла. Все еще застыв от смущения, я еще больше оттолкнул ее. — Спасибо, Саммер. Я ценю все это. А теперь, если ты не возражаешь, я свяжусь с тобой через несколько дней, когда мне станет лучше.
Я видел, как она вздрогнула, и выражение ее лица стало смущенным при моем резком отстранении, но я не мог вынести того, чтобы казаться слабым перед кем-либо, особенно перед женщиной, которая меня интересовала. Я также видел момент, когда ее лицо ожесточилось от гнева. Она встала, не говоря ни слова, взяв с собой миску и грязное бумажное полотенце на кухню. Я слышал, как она двигалась, раковина включалась и выключалась, и тишина между нами достигла оглушительной высоты. Я и не подозревал, насколько чьи-то задетые чувства могут звучать эхом без звука. Но у нее получилось. Затем она стояла рядом с моей кушеткой, и между нами образовалась пропасть, которую я создал сам. Это было то, что я хотел, верно?
Она заговорила тоном, который казался неподходящим, резко контрастирующим со всеми другими нашими взаимодействиями. — Я оставила весь суп в холодильнике. Там же есть лишний чай. Не стесняйся подогреть его или пить холодным. Он готов, как и последний, и хорош в любом случае. Вся выпечка находится в коробке от Frisky Bean на твоём прилавке, и ее должно хватить на пару дней. У тебя также есть тайленол, некоторые другие лекарства и вторая коробка салфеток на прилавке. Я… — она замолчала и прикусила нижнюю губу.
Это расстояние, которое я создал, казалось таким неправильным, таким быстрым. Что я сделал? Я был таким ослом. Всего минуту назад мы чувствовали себя так близко, так быстро. Я собирался извиниться, когда она продолжила: — Надеюсь, ты скоро поправишься. Позволь мне знать, если тебе нужно что-нибудь еще. Поговорим позже. Она повернулась, чтобы уйти, и я не мог позволить ей уйти в таком состоянии. Что-то подсказывало мне, что если бы я это сделал, то это было бы так. Мы бы закончили, даже не начав, и смущены или нет, я не был готов принять это.