Тут я вдруг кое-что вспомнил и дернулся. Но, поскольку был не уверен, считаюсь ли я уже достаточно взрослым, чтобы говорить за столом без разрешения, то стал пристально смотреть на маму. Наконец она меня заметила.
— Рэй, ты хочешь что-то сказать?
— Да. У нас на курсе есть мальчик, который тоже говорит на парселтанге. Он в Слизерине. Это мой друг.
Теперь уже все заинтересованно смотрели на меня, и даже Лиз на минутку оторвалась от поглощения телячьего рулета.
— Кто-то из Блэков, наверное? — спросила тетя Мирабел. — Я училась с Ликорис Блэк, и она говорила, что у них в роду встречаются змееусты, хотя редко — примерно раз в семь поколений.
— Нет. Его фамилия Риддл.
Взрослые переглянулись.
— Никогда не слыхала о Риддлах, — задумчиво сказала мама. — Наверное, побочная ветвь какой-то старой семьи... Способности к парселтангу встречаются только в очень древних семействах, сейчас они уже почти все угасли. А может быть, это у него по материнской линии? Ты не знаешь, кто его мать?
Вот здесь бы мне и сказать, что не знаю... Разговор вскоре сам собой перешел бы на другие темы — взрослые ведь не способны долго думать о чем-то одном, — но во мне проснулся внутренний демон, и, не успев подумать, я выпалил:
— Его мать магла.
Теперь мне было обеспечено всеобщее внимание. Лиз пялилась на меня, открыв рот.
— Полукровка? — спросил дядя Альберт. — Но ты ведь, кажется, в Слизерине? Там теперь учатся полукровки?
— Знаешь, — тетя Мирабел передернула плечами, — когда я училась, у нас был даже один магл. В Гриффиндоре.
— В Гриффиндор постоянно набирают всякий сброд, — досадливо отмахнулся дядя, — но Слизерин... Да, времена пошли.
О парселтанге они, видимо, уже напрочь забыли.
— То есть, его отец, этот Риддл или как его там, женат на магле?
— Я точно не знаю, — ляпнул внутренний демон, прежде чем я успел его остановить. — Том никогда не видел своих родителей. Они умерли, а он вырос в магловском приюте.
— Мерлин! — сказала тетя Мирабел.
Мама смотрела на меня в ужасе, а дядя Альберт почему-то усмехнулся.
— И ты с ним дружишь? Ну, надо же...
— Чего только не бывает в наши дни, — быстро сказал отец. — Ладно, это неважно. Так вот, Эл, я хотел тебе еще сказать насчет Фосетта...
Но, судя по взгляду, который он на меня бросил, разговор был еще далеко не закончен.
***
Так оно и вышло. Гости уже ушли, и я собирался ложиться спать, когда явилась Либби — одна из наших эльфов — и сказала, что отец срочно хочет меня видеть.
Часы только что пробили одиннадцать. Значит, мое прегрешение отнесено к разряду сверхсерьезных, раз до утра не терпит... Я постарался успокоиться и сосредоточиться, но где-то под ложечкой шевелился противный червячок страха. Зато внутренний демон, который так неудачно выступил за ужином, теперь молчал и, судя по всему, спал. Конечно, ему-то что, он свое дело сделал...
Когда я, постучав, вошел в кабинет и спросил: "Вы звали, сэр?", сесть мне не предложили — тоже плохой знак, — и я остался стоять, переминаясь с ноги на ногу, перед столом, освещенным зеленой лампой. Отец, все еще в вечерней мантии, набивал трубку, не глядя на меня.
— Рэйналф, я хочу с тобой серьезно поговорить.
Когда взрослые начинают с такой преамбулы, еще и с полного имени, это не предвещает ничего хорошего.
— Я, конечно, слышал, что в Слизерине теперь учатся дети не совсем подходящего происхождения. Наверное, моя вина, что я не уделил этому внимания, был слишком занят... Но я, признаться, не ожидал, что ты будешь общаться с такими детьми, а тем более дружить. Хотя... Этот Риддл действительно твой друг?
Можно было, наверное, сказать, что я просто так условно выразился, но мне показалось нечестным отказаться от Тома.
— Да, сэр.
— Давно?
— Почти с начала учебы.
— Плохо. Очень плохо, — отец смотрел на кольца дыма. В его голосе уже появились нехорошие нотки, предвещавшие бурю. — Полукровка, непонятно из какой семьи, еще и приютский... Объясни мне, как ты мог опуститься до дружбы с этим?!
Внутренний демон внезапно поднял голову и стал подстрекать меня: скажи, что тебе все равно, кто он такой, и что ты будешь дружить, с кем захочешь!.. Но теперь я был начеку и не дал ему воли — хватит, без того уже втравил меня в неприятности.
Надо было как-то выкручиваться. Из многолетнего общения с взрослыми я сделал вывод, что им никогда нельзя говорить правду. Услышав, как все было на самом деле, взрослые или возмущаются, или считают, что ты все сочинил, — и в том, и в другом случае твое дело плохо. Поэтому вместо правды им нужно предлагать правдоподобную версию. Что-то, во что взрослые могут поверить, потому что где-то такое уже видели или слышали, или просто считают, что так оно и "бывает в жизни". Версию, которую они в глубине души хотят от тебя услышать.