Министерство сделало выводы, и с тех пор в магических кварталах крупных городов каждую ночь выходили на дежурство отряды добровольцев. В их обязанности входило следить за целостностью защитных заклятий, подновлять их и усиливать, а также "исчезать" упавшие, но не взорвавшиеся бомбы и зажигательные снаряды. Эта работа считалась опасной и трудной — с магловским оружием тогда мало кто умел обращаться, часто при попытке применить исчезающее заклятие что-то шло не так, и бомба просто взрывалась, разнося всех вокруг в клочья. Но все это я знал только по рассказам, а вот та, первая, бомбежка почему-то очень запала в память. Кажется, только тогда я окончательно понял, что война не обойдет нас стороной.
Платформу 9 и ¾ в день отправления Хогвартс-экспресса патрулировал аврорский наряд. У мамы глаза были на мокром месте, а у папы к тому времени все чаще становилось плохо с сердцем. Он выглядел постаревшим и осунувшимся и даже на платформе время от времени пил сердечное зелье, остро пахнущее наперстянкой. Я не хотел уезжать в школу и оставлять родителей, когда со дня на день может начаться вторжение. Случись что — как я доберусь за двести миль из Хогвартса домой? Попробовал поговорить с отцом, но он и слушать ничего не захотел. Заявил, что напишет, если мне нужно будет вернуться.
Под конец он попробовал улыбнуться, но губы не слушались; тогда он погладил меня по щеке, а я поцеловал его сухую, странно холодную в такой жаркий день руку. В вагон я впрыгнул в последний момент, а когда обернулся, родителей уже не увидел — их скрыли клубы паровозного дыма. Поезд дал пронзительный гудок и тронулся; пол подрагивал у меня под ногами, а мимо проплывали крашенные белой краской столбы на платформе, скамейки и круглый большой циферблат часов, показывавший одиннадцать ровно.
Глава 6
Хогвартс-экспресс в этот раз сопровождал небольшой наряд Сил Самообороны. Впрочем, незнакомые взрослые в военных мантиях не особенно нам досаждали — прошлись разок по вагонам, а потом, видно, отправились к машинисту или еще куда-то пить пиво и решать кроссворды, в ожидании, пока поезд прибудет в Хогсмид.
За окном неслись лондонские пригороды, а у нас в купе набилось полно народу. Альфард привел знакомиться своих братьев — родного и троюродного, — которые в этом году поступали в школу и которых он опекал, как курица-наседка. Они показались мне очень похожими — привычные блэковские брови вразлет, тонкие губы, — и я первое время никак не мог запомнить, кто есть кто. Потом выучил все же, что Сигнус поменьше, пошустрее и слегка лопоухий, а второй, который держится увереннее, но из-за чуть выдающихся скул и тяжеловатого подбородка напоминает волчонка, — это Орион.
С Розье в этом году ехала младшая сестра, Друэлла. Впрочем, вела она себя так, будто была старше Колина лет на пять, — постоянно шпыняла его, одергивала на нем мантию, выискивала пятна на одежде, покрикивала, чтобы не сутулился и не вертелся. Мне Друэлла холодно кивнула, по-взрослому поджав губы. Наверное, все не могла простить, что мы не брали ее в наши игры и прогоняли, чтобы не лазала с нами по опасным местам. Глаза у нее были такие же, как у Колина, — светлые, почти прозрачные, — и волосы ясного соломенного цвета.
Колин всю дорогу болтал без умолку и раз сто повторил, что его родители наверняка уедут из Корнуолла — не дураки же они, чтобы оставаться там, где бомбят каждую ночь. Мне показалось, что он сам себя в этом убеждал. Друэлла время от времени прижимала пальцы к вискам и говорила раздраженным тоном взрослой женщины:
— Когда же ты замолчишь?!
Потом Колина понесло про бомбу, которая разорвалась чуть ли не у них в саду. Он тогда подобрал несколько осколков, но родители потом нашли их и уничтожили. Один, правда, удалось припрятать, и теперь Колин полез в чемодан и с гордостью продемонстрировал нам искореженный обломок металла.
— Дурак, — сказала Друэлла и пересела ближе к двери в коридор, чтобы рассмотреть проходивших мимо старшекурсниц.
Осколок бомбы был неожиданно тяжелым и неприятно холодил ладонь. Его рассматривали все по очереди.
Все, кроме Тома, — тот смотрел в окно и почти всю дорогу молчал.
***
Когда снаружи стало темнеть, на окнах опустились тяжелые шторы затемнения. Мы этого ждали, но все равно было непривычно. На станции в Хогсмиде тоже было темно. Фонари, закрытые по бокам уродливыми металлическими колпаками, светились так тускло, что в шаге от них уже ничего было не разглядеть. Из окна кареты, подпрыгивавшей на тряской дороге от станции, Хогвартс в этот раз был виден только как плотная черная масса на фоне ночного неба. Когда тяжелая входная дверь со скрипом открылась и на землю упал прямоугольник густого желтого света, я даже зажмурился.