— Я польщен, — раздался ровный голос Тома, — но я придерживаюсь мнения, что в жизни всего следует добиваться самостоятельно.
Седой рассмеялся, будто это была на редкость удачная шутка.
— Завидую молодым — они всегда так уверены в себе... Что ж, наверное, это правильно. Пускай уж сомнения остаются нам, старикам. А скажите, пожалуйста...
— Да, да, — подхватила тетушка Кассиопея, — я вот как раз хотела спросить, что бы вы хотели преподавать? Говорят, в Хогвартсе в последнее время стали учить куда хуже, чем в былые времена. Наш дед в свое время делал все возможное, чтобы поднять образование на достойный уровень, но после его смерти... В школе появилось слишком много учеников не нашего круга — вы понимаете, что я хочу сказать, — так что наша матушка выбрала для нас домашнее образование.
Я подумал мельком, что моей соседке слева — сомнамбуличной Ликорис Блэк — образование явно вообще не требовалось. Интересно, умеет она хотя бы читать? Но тут я обратил внимание на неловкую паузу и только тогда сообразил, что тетушка Кассиопея говорила по-французски.
— Простите, мэм, — вежливо сказал Том, — я не знаю французского.
— Неужели? — деланно удивилась тетушка Кассиопея и захихикала. — Ах да, я и забыла — вы же выросли в приюте... Но разве там не учат иностранным языкам?
— Боюсь, что нет, мэм.
Альфард на другом конце стола поморщился и с извиняющимся видом посмотрел на Тома.
— И что? — резко оборвал Кассиопею Сириус. — Я всегда говорил — не должны англичане уподобляться выскочкам с континента!
— По-моему, вы преувеличиваете, — хмуро заметил Поллукс, отец Альфарда. Ирма Блэк оскорбленно поджала губы. Тетушка Кассиопея опять захихикала.
Я нашел взглядом Вальбургу — она сидела очень прямо, ни на кого не глядя. Высокая прическа и вечернее платье делали ее непривычно взрослой. Впрочем, когда Вэл перестала носить бесформенную школьную мантию и зачесывать волосы за уши, красивее она все равно не стала — наоборот, лицо еще больше похудело и заострилось.
До конца ужина я сидел, как на иголках. Есть я ничего не мог, даже нежнейшая телятина не лезла в горло. Вместо этого я пил бокал за бокалом — вино здесь было отличное, — и голова уже изрядно кружилась. Чем дальше, тем интереснее мне становилось, почему родители Альфарда упорно отмалчиваются, тогда как его дядя, тетка и двоюродный дед лезут из кожи вон, пытаясь оживить разговор. Зачем понадобилось нас приглашать, чтобы устроить это странное представление?
Мой внутренний демон под влиянием вина оживился и подстрекал меня спросить об этом вслух, так что я сдерживал его из последних сил. Вдобавок меня страшно раздражала тетушка Кассиопея, которая сыпала дурацкими вопросами, то и дело хихикая и разворачиваясь вполоборота, чтобы представить в выгодном ракурсе свою плоскую грудь и выпирающие ключицы.
Когда хозяйка наконец поднялась, и дамы вслед за ней покинули столовую — тетушка Ликорис дожевывала что-то на ходу, — я вздохнул с облегчением. К счастью, на меня никто особо не обращал внимания. Поэтому никто не заметил моего позора, когда я попытался закурить сигару и тут же отшвырнул ее, задыхаясь и чувствуя, как слезы фонтаном льются из глаз.
Сириус и его сын продолжали оживленный разговор с Томом. Хозяин дома, Поллукс, отошел к окну и курил, отодвинув плотную гардину. Я заметил, как к нему подошел Арктур и, взяв за локоть, сказал негромко: "Ты ведешь себя не очень-то гостеприимно", на что Поллукс, раздраженно дернув плечом, бросил: "Даже не думайте, что я соглашусь на эту дурацкую затею!".
Я попытался сообразить, о чем это они, но не смог — от выпитого меня немного мутило, и мысли в голове никак не хотели держаться вместе.
Потом пришлось перейти в гостиную, где Кассиопея принялась было терзать нас пением и игрой на рояле. Ликорис сидела в уголке, глядя на пламя в камине и равномерно, словно машина, поглощала конфеты. Потом Мелани Блэк что-то прошептала на ухо Кассиопее, и та встала из-за рояля с видом оскорбленного достоинства, а на ее место усадили Вальбургу.
Все так же стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Вэл быстро и раздраженно перелистала ноты, потом коснулась клавиш и после вступительных тактов запела. Голос у нее был неплохой, сильный и чистый, совсем не вязавшийся с некрасивым лицом. Я прикрыл глаза, и этот голос хоть на время примирил меня с окружавшим нас безумием.
***
Я думал, что обратно мы тоже отправимся через камин, но Том сказал, что хочет немного погулять, и мы ушли пешком. Оказавшись снаружи, я жадно глотнул свежего холодного воздуха. Дурнота понемногу проходила, и вместо сонливости, охватившей меня под конец ужина, накатило раздражение.