— Китайский? — предположил я наугад.
— Держи карман шире, — ухмыльнулся Колин. — Русский! Представь, вот бы Тони посмеялся!
— Всему курсу, говоришь? — переспросил Том, доедая пудинг.
— Ага. И набор следующего года, говорят, тоже будет учить русский.
— Понятно... — протянул Том, но больше ничего не сказал.
Колин кивнул:
— Вот именно.
Видимо, ему тоже все было понятно. Мне нет, но я не стал в это углубляться, а спросил другое:
— Много у вас там народу?
— У нас на курсе семь человек, — сказал Колин. — Вообще это перебор — обычно принимают двух-трех в год. Но сейчас много демобилизованных, так что почти все старше меня на несколько лет. Таким пацаном себя чувствуешь рядом с ними... Но прикольные парни. А нашего возраста — только Райкрофт с Рэйвенкло, помните его?
— Этот хлюпик? — спросил я. Райкрофта, нашего однокурсника, я почти никогда не замечал — такой он был бледный и бесцветный.
— Разведчик не обязан быть громилой, — ответил Колин. — Но Райкрофт мне не нравится, он сильно себе на уме…
— Слушай, а русский язык сложно выучить? — перебил его Том.
Колин кивнул.
— Поначалу кажется, что вроде нет. Только к буквам долго привыкаешь, ну и еще пишется по-одному, а читается по-другому, но у нас ведь то же самое. Зато потом, как пойдет грамматика... Падежи всякие, как в немецком, склонения, спряжения. Мрак, словом.
— А скажи по-русски что-нибудь, — попросил я.
— Да я не знаю, что... Ну, вот, например, самый первый диалог из учебника. Мы все разговорные диалоги должны зубрить наизусть, представляете?
Он чуть прикрыл глаза, будто собрался читать стихи, и начал:
— Menia zovut Ivan. Kak tebia zovut?
— Menia zovut Piotr.
— Sejchas den ili noch?
— Sejchas vecher.
— A kto eta zhenshchina?..
Когда он перевел нам диалог, мы с Томом покатились со смеху. Диалоги в учебниках иностранных языков почему-то всегда составлены по-дурацки...
— Классно! — сказал я, затушив сигарету в пепельнице. — Сразу все ясно! Этот Иван, значит, напился в стельку и теперь не знает, какое время суток и что за девчонка с ним в постели…
Колин разлил остатки вина по бокалам — нам поровну, Тому на донышке, — и полез за следующей бутылкой.
— Тебе смешно, — пожаловался он, — а я вот чуть не завалил семестровый экзамен по русскому. Мы уже начинаем читать газеты, так это просто ужас. Половины слов нет в словаре, потому что словарь прошлого века, а русские с тех пор, как у них случилась революция, напридумывали столько всего, что замучаешься переводить... Зато я уже знаю много ругательств, вот.
Этого как раз следовало ожидать. С иностранными языками всегда так. Я свое знакомство с французским в подготовительной школе начал с того, что выучил слово "дерьмо". Тогда оно мне казалось страшно неприличным, и я очень боялся, что о моем словарном запасе узнают родители.
Колин принялся знакомить нас со своим арсеналом русских крепких словечек. Правда, у меня было подозрение, что Долохов умер бы со смеху, услышав, как он их произносит.
Потом снизу прозвенел колокольчик — пора было идти обедать.
За обедом миссис Розье принялась расспрашивать меня о работе и о том, как дела у мамы. Мистер Розье прислушивался к нам, но в беседе не особо участвовал, с философским выражением лица нарезая мясо. Затем они с Томом углубились в никому, кроме них, не понятный разговор о котировках на магической бирже.
Друэлла, сидевшая рядом со мной, мечтательно смотрела в пространство. Временами на подоконнике появлялась, хлопая крыльями, маленькая серая сова — тогда Друэлла вскакивала, бежала к окну, отвязывала от совы пергамент и поспешно царапала на обороте ответное послание. Когда она открывала окно, гардины вздувались, как паруса, со стола сметало салфетки, а миссис Розье пыталась унять дочку:
— Дрю, это просто неприлично!.. Ты не можешь попросить, чтобы тебе написали через полчаса? Ты же всем мешаешь!
Друэлла была глуха к увещеваниям. А когда вместо серой совы на подоконнике появилась незнакомая — большая и белая, — Друэлла вскочила так быстро, что опрокинула стул. Новая сова принесла не записку, а целый свиток, который Друэлла поспешно спрятала в карман.
— От кого письмо? — спросил Колин, ухмыляясь. — От лапусика Сигнуса?
— Дурак! — крикнула Друэлла и покраснела. Потом она взмахнула палочкой, и у Колина появились огромные уши и хобот.