— Да ничего страшного, — Том отложил перо. — Все, теперь мы можем идти?
— Конечно.
Но когда он встал, я опять не двинулся с места. Мне очень хотелось ему поверить — но сомнения никак не желали рассеиваться.
— Том, постой...
— Рэй, хватит меня допрашивать! У меня уже сил нет! Пойдем!
— Ты бы не стал занимать ради меня, — сказал я, глядя на чернильные брызги на скатерти. — Ты тоже никогда не любил долгов. Тем более что и нужды особой не было, я ведь не так уж стремился в эту школу права.
— Хорошо! — Том пододвинул стул, так что тот со скрежетом проехался по полу, сел и опять схватил перо. — Ладно, черт побери! Тогда скажи ты, откуда эти деньги. Раз ни один мой ответ тебя не устраивает!
— Я думаю, что действительно от Борджина, — медленно ответил я. Том пристально смотрел на меня, постукивая пером по столу. — Что это и вправду его личные средства. Вот только дал он их тебе не ради покупки "Элизиума" и не в долг, а просто так. В подарок.
— Замечательно! И с чего бы, интересно, Борджин стал делать мне такие подарки?!
Мне стало очень холодно, как будто я замерзал изнутри, превращался в кусок льда.
— С того, что ты его любовник.
***
— Что? — спросил Том, изумленно моргая.
Это было так естественно, что даже я поверил бы. Но я знал Тома слишком хорошо и замечал малейшие детали — например, то, как медленно он отложил перо, чтобы скрыть дрожь в руках. Значит, я попал в точку...
— Ты его любовник, — повторил я.
Том вздохнул, сел поудобнее и покрутил пальцем у виска.
— Рэй, ты слишком много выпил. Знаешь, будь на твоем месте кто-то другой, я бы сейчас вызвал его на дуэль. Или прямо так врезал бы, без церемоний. Но тебя я просто прошу: хватит сочинять, и пошли отсюда.
— Я не сочиняю, — сказал я. — Понимаешь, все ведь складывается одно к одному. Я видел тебя с Борджином на улице... Стоит тебе задержаться, он пишет тебе записки и разыскивает через камин...
Это звучало глупо, конечно. Том рассмеялся:
— Слушай, мне за день приходит два десятка сов, и еще столько же людей говорят со мной через камин. А на улице я вообще могу появиться с кем угодно. Давай теперь запишем половину Англии в мои любовники!
— Нет. Это другое. Я видел лицо Борджина, когда он смотрел на тебя. То, что он влюблен, ясно, как...
Я не мог найти слов.
— Ясно, как день, как сто, как тысяча дней, не знаю! Влюблен до безумия. А тебя это раздражает, тебя злит его навязчивость. Он это видит, но ничего не может поделать, вот и пытается тебя удержать — хоть деньгами, хоть чем...
— Бред, — коротко ответил Том.
Я мучительно, смертельно хотел ему поверить. В конце концов, все мои доказательства были ничтожны, шатки, как карточный домик... Но стоило вспомнить счастье на лице Борджина, сияние в его взгляде, — и я опять убеждался, что прав. Иначе просто быть не могло.
— Скажи мне правду, — попросил я. — Просто ответь: да или нет. Я больше не буду настаивать, честно. Только скажи мне правду.
Том слегка улыбнулся, и я успел на мгновение поверить, что он скажет "нет", — мне уже было наплевать, истина это или ложь. Я так хотел услышать "нет"...
И услышал:
— Да.
Наверное, я так на него посмотрел, что Том взорвался. Швырнул перо на стол, и оно пролетело по скатерти, оставляя черный извилистый след.
— Да, черт тебя побери, да! Ну что, услышал правду?! Доволен?!
— Давно? — это было все, что я сумел выговорить.
— С сентября.
С сентября... Сейчас начало июля. Почти год.
— Борджин — чистый гомосексуалист, — сказал Том, поднимая перо. — Женщины его никогда не привлекали. Когда он учился в Париже на курсах антикваров, у него был друг, с которым они жили вместе. Потом началась война, оба завербовались в ополчение, но друга убили в первые же дни. Немцы тогда смяли французские линии, там была страшная мясорубка... Эндрю сумел перебраться в Британию, где вступил в Силы самообороны. После демобилизации пытался жить нормальной жизнью, даже хотел заключить фиктивный брак, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Но тут появился я...
— Зачем тебе это понадобилось? — почти шепотом спросил я.
— Да низачем, — ответил Том, пожав плечами. — Просто хотелось наконец попробовать, интересно же. А потом понравилось… Тем более когда за это еще и платят. Я ведь не соврал, эти четыре с половиной тысячи я честно заработал.
Я не мог его слушать. Зажал уши ладонями, но Том, резко наклонившись вперед, силой заставил меня убрать руки.
— Что такое? — спросил он с усмешкой. — Я оскорбляю твой нежный слух? Но ведь ты сам этого хотел! Ты так упорно добивался от меня ответа! И что, теперь ты счастлив? Рэй, какого черта ты хочешь слышать правду, если не знаешь, что с ней делать?!