В общем веселье не участвовал только портрет крохотного старичка в большом напудренном парике. Выглядывая из рамы, он пристально следил, чтобы дети как-нибудь не выбрались из столовой и не услышали, не приведи Мерлин, чего-нибудь неподходящего...
И тут у меня за спиной щелкнул замок.
Я замахал руками, и оркестр умолк. Раскрасневшиеся гости пытались отдышаться, кто-то свистнул еще пару раз и умолк. Дверь спальни слегка приоткрылась. Миссис Трогмортон мелкими шажками направилась к ней. По дороге она остановилась, достала кружевной платочек и промокнула глаза. Потом скользнула в дверь и через минуту появилась снова с простыней в руках.
Постояла секунду, развернула простыню, высоко подняла ее, чтобы гости увидели размазанное красное пятно посредине, и громко объявила:
— Consummatum![23]
Оркестр опять заиграл. Гости хлопали так, что чуть не отбили себе ладони, а над домом стали взрываться фейерверки. Миссис Трогмортон обернулась ко мне. Она то смеялась, то плакала, и ее круглое лицо светилось счастьем. Я поспешно отыскал в кармане припасенные специально для этого пять галлеонов — больше не было, — и бросил их в центр полотна, прямо на красное пятно.
Монеты звенели, галлеоны сыпались в простыню дождем. Я вошел в спальню, где сильно пахло табачным дымом. Колин, полностью одетый, сидел на кровати и, морщась, водил палочкой над свежим порезом на левой руке. Эвелин в белом платье, стоявшая у окна с сигаретой, тревожно обернулась и спросила: "Мама не видит?".
— Все в порядке, — заверил я ее. — Ну, поздравляю!
— Ты бы видел, как мы эту кровь добывали, — хихикнула Эвелин. — У Колина от нервов стихийная магия сработала, он только разрежет, а порез сразу затягивается... Ужас! Ладно, я пошла к гостям. Колин, проветри тут!
Эвелин выскользнула из комнаты с таким невинным лицом, словно это не она только что за запертой дверью предавалась вместе с мужем страшному греху курения.
Совершенно обалдевший Долохов рухнул в кресло.
— Колин, объясни, что это было!
— Завершение свадьбы, — ответил тот, критически рассматривая розовый шрам на руке. — Так полагается, иначе брак будет недействителен.
— И вы что, вправду здесь... э-э... — Долохов запнулся.
— Да нет, конечно, — фыркнул Колин. — Как ты себе это представляешь, при таком балагане? Никто этого всерьез не делает, это же просто обряд. Выжидаешь десять минут, потом делаешь надрез и мажешь кровью простыню. Можно было, наверное, просто палец уколоть, но мы бы замучились из него выдавливать столько крови...
— А зачем выносят простыню? — Долохов все еще был в недоумении. — У нас такое делали, наверное, веке в девятнадцатом, и то по деревням!
— Обычай есть обычай, — рассудительно ответил Колин. — А если не выносить, куда же гости будут кидать деньги? Там знаешь сколько набирается...
Долохов долго смотрел на него, потом расхохотался и сказал:
— Я всегда знал, что англичане страшные варвары.
— Мы приверженцы традиций, — поправил его Колин. — Чувствуешь разницу?
***
Я вскоре ушел от них, стараясь по дороге не натолкнуться ненароком на Тома. К счастью, в шатре его не было. На танцплощадке медленно вальсировали пары. Эвелин в сверкающем мелкими бриллиантами ожерелье — "утреннем даре" — танцевала со свекром, который бережно обнимал ее за плечи единственной рукой.
Чуть ближе ко мне легкими шагами скользили Друэлла и Сигнус Блэк. Сигнус глаз с Друэллы не сводил, и не оставалось никаких сомнений, что вот он, его собственный рай и ад, — на расстоянии меньше протянутой руки.
Я прошел по темному саду, мимо фонарей, поеживаясь от холодного ветра с моря. Вошел в дом, и почти сразу у двери встретил Розье. Колин был навеселе и абсолютно счастлив.
— Все прячешься? — спросил он.
— Прячусь.
— От Джейн или от Тома?
Я оторопел.
— Вы поцапались? — поинтересовался Колин. — А то я смотрю, целый день держались друг от друга на расстоянии мили. И Долохов меня спрашивал, что случилось, раз Том о тебе слышать не хочет.
Вот значит, как…
— Поссорились, — ответил я.
— Из-за чего?
— Неважно. Это личное. Не спрашивай меня, хорошо?
— Ладно-ладно, — торопливо ответил Колин. — Но он уже ушел. Слушай, а ты...
Я так и не услышал, чего он от меня хотел, потому что откуда-то из глубины дома к нам подошла Джейн. Она была в легкой кофточке поверх платья, а в руках держала сумочку.
— Колин, мне пора, к сожалению. Спасибо вам огромное, это было так здорово и весело... Поздравляю еще раз.