— Я этого не думаю. Я...
— Что "я"? — Том уже завелся. — Ты изводил меня в "Элизиуме" этим разговором, ты, как клещами, тянул из меня ответ, хотя я тебя просил!.. Пять, десять раз я тебя просил прекратить! Рэй, дрянь такая, ты не видел, как я вымотан, как мне тяжело? Ведь видел же! Но тебе хотелось меня добить, ты был весь в своей ревности, ты думал только о том, как ты страдаешь... Ты заранее знал, чем все закончится, ты копил свое несчастье месяцами, чтобы вывалить его на меня в подходящий момент! Молодец, попал в яблочко!
— Я не хотел...
— Не рассказывай мне сказок о том, чего ты хотел или не хотел. Скажи спасибо, что не получил аваду в упор! Знаешь, каких усилий мне стоило не возвращаться, чтобы прикончить тебя?!
— Слушай, хватит! — я уже сам стал закипать. — Хочешь прикончить — валяй. Прямо здесь.
— Да пошел ты!..
— Сейчас уйду. Ты меня позвал, чтобы все это высказать?!
— Не знаю, — зло ответил он, уставившись в окно. — Нет, не для этого. Чтобы поговорить. Но вот видишь, сорвался...
И опять мы оба умолкли.
Поверхность остывающего кофе в моей чашке подернулась маслянистой пленкой.
— Извини, — я предпринял еще одну попытку. — Я видел, что ты устал, но не мог остановиться. Да, черт возьми, я сделал страшную глупость! Но я же не знал... Почему тебе так тяжело? Из-за Борджина?
Том презрительно фыркнул, по-прежнему не глядя на меня.
— Еще чего не хватало! Кто такой Борджин... Хотя он меня, конечно, достал, тут ты не ошибся. Вечная эта влюбленность, преданные собачьи глаза, расспросы — не голоден ли я, не устал ли, да откуда так поздно возвращаюсь, да почему так нервничаю... Какое его дело?! То, что я с ним сплю, еще не причина лезть в мою жизнь! А в тот вечер он меня просто взбесил. Четко же было сказано: приготовить ванну, заварить чай, а потом чтоб ноги его там не было, я хочу быть один... И тут он шлет мне сову: надо ли ждать? Я отвечаю: не надо. Возвращаюсь — он там сидит! Да еще принялся расспрашивать, что случилось и почему на мне лица нет! Получил круцио, успокоился...
М-да. Я вспомнил, как Эндрю извиняющимся, чуть ли не заискивающим тоном разговаривал с Томом через камин, тогда, на Рождество. А он ведь жесткий человек, прошедший войну. Сильно Том его поломал...
Я достал сигареты, но тут же вспомнил, что вокруг полно маглов, так что прикурить от палочки не получится. Повертел пачку в руках и сунул обратно в карман.
— И Борджин все это терпит?
— Куда он денется? Знает же, что если начнет предъявлять претензии или, не приведи Мерлин, поднимет на меня палочку, я тут же уйду. Меня там ничто не держит. А я ему нужен... То есть, был нужен.
— Почему "был"? Ты что, убил его?!
— Нет, — Том отмахнулся. — Просто стер ему память, чтобы не оставлять хвостов. Сегодня утром.
...Позже, лет через шесть, мне пришлось как-то пообщаться с Борджином. Я еще подумал, что Том то ли перестарался, подчищая ему память, то ли, наоборот, стер слишком мало, и Борджин помнил о своей короткой и не слишком счастливой любви.
Во всяком случае, по тем слухам, что до меня доходили, после отъезда Тома он стал много пить и пускаться в одну авантюру за другой. Так продолжалось, пока однажды не разразился скандал из-за затеянной им аферы с контрабандой. Борджин сумел отвертеться от Азкабана — он тогда нанимал наше бюро, так что я знал все подробности дела. Но все равно пришлось заплатить огромный штраф, и от этого удара "Борджин и Беркс" так и не оправился. Фирма потеряла репутацию, покатилась по наклонной плоскости, и в итоге магазин переехал в Ночной переулок, где превратился в третьесортную лавчонку, торгующую сомнительными артефактами.
Я хорошо помнил Андреаса Борджина в то время. Перемена, которая с ним произошла, выглядела жутковато. Обаяние, которое так бросалось в глаза, пока он жил с Томом, красота, внутренний свет — все это исчезло. Остался уставший, озлобленный калека.
Я искренне старался его пожалеть, но не смог...
Впрочем, тогда, в Саутгемптоне, я не особенно думал о Борджине. Скорее, о себе. О том, неужели и у меня бывают такие же преданные собачьи глаза?
— Прекрати, — раздраженно сказал Том. — Будь это так, ты бы меня сейчас не провожал, понятно?
Потом он порылся в рюкзаке, с шипением втянул воздух через стиснутые зубы и выпрямился на стуле.
— Я, оказывается, даже шоколада не взял! Хорошенькое будет плавание... У тебя леденцов нет?
Я с извиняющимся видом пожал плечами.
— Слушай, — Том полез в карман и протянул мне горсть магловских монет, — пойди, пожалуйста, купи мне шоколадку. А то мы сейчас черт знает до чего договоримся.
Я пошел и долго отсчитывал возле стойки монетки, путаясь в пенсах и шиллингах, так что буфетчица, должно быть, решила, что я умственно отсталый. По пути назад остановился, вытащил сигарету и подошел к одному из столов, за которым сидела компания маглов в пропотевших клетчатых рубашках и засаленных пиджаках. Судя по виду, это были портовые рабочие. Они сидели, склонившись над тарелками, так что были видны коротко подстриженные затылки и загорелые шеи. Вся компания молча работала челюстями, поглощая рагу.