Выбрать главу

Непривычная агрессивность, прозвучавшая в голосе отца, заставила Эллери повернуться и подняться.

— Значит, ты в состоянии оторвать задницу от стула? — рявкнул инспектор. — И чем ты занимался весь день?

— Я…

— Ты используешь пишущую машинку для чего-нибудь еще, кроме того, чтобы опираться на нее локтями? Сколько чашек кофе ты сегодня выпил? Сколько сигарет выкурил? Неужели не чувствуешь, какая вонь стоит в комнате? Хоть бы проветривал ее иногда! Здесь как в проверочной камере Контроля за загрязнением воздуха! Что с тобой происходит, Эллери?

— Ну, — начал Эллери, — я…

— Ты же знаешь, как вечерами я всегда жду возвращения домой! А вместо того чтобы встретить меня как следует, ты рассчитываешь, что я принесу тебе готовенький сюжет для книги!

Эллери усмехнулся:

— Отлично, папа! А я сначала подумал, что ты говоришь серьезно.

— Серьезно? — переспросил инспектор. Сняв и отшвырнув пальто, он подбежал к письменному столу и склонился вперед, выпятив подбородок, так что Эллери мог разглядеть каждый волосок в его седых усах. — Я покажу вам, насколько я серьезен, мистер Квин! Я хочу, чтобы вы немедленно убрались отсюда!

— Что? — удивился Эллери.

— Убирайся! Иди куда угодно и сделай что-нибудь! Ты называешь себя писателем? Отлично! Тогда вообрази, чем может заняться человеческое существо, уходи отсюда и займись этим! И поскорее, Эллери, а то я за себя не ручаюсь!

Выплеснув запасы отцовского беспокойства, инспектор подобрал пальто и вышел из кабинета, продолжая что-то бормотать себе под нос. Эллери, наблюдавший за ним с круглыми глазами и открытым ртом — короче говоря, с лицом идиота, страдающего аденоидами, — почесал небритую щеку и снова сел, постепенно обретая осмысленное выражение лица.

* * *

Спустя сутки инспектор Ричард Квин из Главного полицейского управления, держа на одной руке пальто и сжимая в другой ключи, снова стоял в дверях кабинета сына, глядя сквозь голубоватый дым на его безвольно обмякшую фигуру и небритые щеки. Эллери, казалось, спал.

Инспектор вздохнул. У него прошел еще один рабочий день, а у Эллери…

— По-прежнему работаешь как проклятый, сынок? — с усмешкой осведомился старик.

Однако с этого момента все пошло по-другому. Приподняв веки, Эллери вскочил со стула.

— Я нашел это, папа! — крикнул он.

Инспектор отступил на шаг, словно то, что нашел его сын, было заразным.

— Что именно? — спросил он.

Эллери ткнул в его сторону длинным указательным пальцем.

— Вчера вечером ты был прав, папа, и в то же время не прав. А я оказался не прав во всех отношениях. Мне казалось, что я должен ждать, пока что-нибудь произойдет, а потом начать писать. Но это профессиональная слепота! Все, что от меня требовалось, — это понять, почему я не могу писать. И сегодня я это понял!

— Вот как? — осторожно осведомился инспектор.

— Моя беда в том, — заявил Эллери, забирая у отца пальто и шляпу и усаживая его в кресло у камина, — что у меня одновременное мышление.

— В самом деле?

— Конечно! Я всегда писал о делах, над которыми в то время работал или которыми занимался ты, — короче говоря, о чем-то реальном. Но времена меняются, старина!

Эллери шагал взад-вперед и потирал руки. Он напоминал бойскаута, добывающего огонь. Затем он поднял наконец пальто и шляпу инспектора, которые до этого бросил на ковер.

— Можешь называть это законом Эллери! От одной книги до следующей… Да что я говорю? От одного до другого они меняются так быстро, что не успеваешь это заметить. Ты понимаешь мою мысль, папа?

— Нет, — ответил инспектор.

— Ну, смотри! — воскликнул Эллери. — Что происходит с лифтерами?

— С кем? — недоуменно переспросил его отец.

— С лифтерами. Я скажу тебе, что с ними происходит. Они исчезают — вот и все. Или возьми театр. Посмотри, во что превратились спектакли. Десятисекундные сцены. Реплики состоят из существительных и прилагательных, глаголы отсутствуют. Актеры передвигают декорации, а рабочие сцены — играют. Некоторые из персонажей бродят среди публики. Ни занавеса, ни огней рампы, ничего от вчерашнего театра! Все другое, неожиданное и намеренно мистифицирующее — не в смысле загадки, которую нужно разгадать, а в том смысле, что, придя домой и засыпая в постели, ты продолжаешь ломать голову над тем, что все это означало. Господи, да взять хотя бы твое пальто! — Эллери вывернул пальто наизнанку и отыскал ярлычок. — Вот! Дакрон и орлон с подкладкой из нейлона! Держу пари, папа, ты думал, что носишь пальто из овчины, а оно изготовлено из угля, воды и воздуха! — Громко расхохотавшись, Эллери отнес пальто и шляпу инспектора в прихожую и оттуда крикнул: — Нет-нет, папа, оставайся на месте. Я сам все приготовлю!