— Возможно, поэтому Игрек и не наносит удара.
— Очевидно, до сих пор Персивал вел чересчур непредсказуемую жизнь — то он здесь, то там, то где-то пьянствует всю ночь. Игрек ведь изучает привычки жертвы и действует соответственно, а у Персивала не было постоянных привычек. Но теперь он внезапно изменился…
— Мои ребята никак к этому не приспособятся, — усмехнулся инспектор.
— Очевидно, в гнилой оболочке таился другой Персивал, ждавший случая проявить себя.
— Кто знает…
— И новый Персивал должен побудить Игрека сделать ход!
Они жевали и потягивали кофе, и каждый был поглощен своими мыслями. Эллери думал о девушке, которая была настолько хороша, что не нуждалась в спасении (только почему ее собаку назвали Гоблин?), и о дрянном человеке, собиравшемся вскоре стать богатым, как Крёз,[51] внутри которого, оказывается, жил обыкновенный и вполне достойный парень, жаждущий появиться на свет. Старый джентльмен вспоминал озорные глаза мисс Салливан.
— Кто знает, — повторил инспектор. — Но мои сторожевые псы говорят…
— Знаю, — вздохнул Эллери. — Они говорят, что его надолго не хватит.
Инспектор пожал плечами.
— Трудно сказать, — промолвил Эллери. — Персивал принадлежит к людям, которые доходят до крайности и в плохом, и в хорошем.
— Согласно рапортам, он в течение этой недели трудился над коллекцией марок с такой аккуратностью, что покойный Роберт рядом с ним выглядел бы неряхой. Сейчас наш друг Перс точно докладывает о своих передвижениях. За исключением двух случаев.
— Каких это? — Эллери поставил чашку на стол.
— Дважды на этой неделе, — ответил инспектор с раздражением человека, взявшего на себя полную ответственность за промахи своих подчиненных, — Персивал ускользал без предупреждения.
— Что?!
— Один раз он попросил у Арчера разрешения отлучиться, чтобы сделать прививку против полиомиелита, — это, видишь ли, его гражданский долг! Арчер был занят и забыл предупредить дежурного, а тот «не рассчитывал», что Персивал куда-то смоется, и выбежал попить кофе! Ничего, теперь он может ни на что не рассчитывать в смысле продвижения по службе, — с мрачным удовлетворением констатировал инспектор. — А в другой раз наш песик вечером сорвался с поводка и вернулся в Йорк-Сквер, когда мы уже собирались поднять тревогу. Больше этого не случится! — процедил сквозь зубы старик.
— Надеюсь. — Эллери перевел дыхание и вытер салфеткой выступивший на лбу пот. Затем взял тост, посмотрел на него, снова положил на стол и начал задумчиво грызть большой палец.
— Ну… — начал инспектор, вставая и отодвигая стул.
— Папа, прежде чем ты уйдешь… — Эллери закрыл глаза и по-собачьи тряхнул головой. — Полагаю, в отношении писем нет ничего нового?
— Ты имеешь в виду, из лаборатории? Нет, хотя они увеличили микрослайды до размера двери сарая. Там только отпечатки Уолта. А ты ожидал, что Игрек окажется беспечным и оставит на письмах собственные отпечатки?
— Нет, но…
— Но что?
— Вчера я просматривал фотографии отпечатков… Кое-что меня заинтересовало.
Старик внимательно посмотрел на сына.
— Продолжай.
Эллери снова закрыл глаза.
— Я сидел здесь, разглядывал фотографии и пытался себе представить, как Уолт читает письма, пожирая их глазами. Судя по отпечаткам, он нередко брал письма в руки.
— Ну и что?
— Глядя, как распределены отпечатки, — Эллери внезапно открыл глаза, — видно, что Уолт держал письма за верхние уголки, как будто он часто подносил их к свету.
— Если ты подразумеваешь невидимые чернила, — сухо произнес инспектор, — то забудь об этом. Письма проверили и с этой точки зрения.
— Знаю. Но почему он держал каждую страницу за верхние уголки большими пальцами? В верхних углах отпечатки только больших пальцев. Почему, папа?
— Если бы я мог надеяться на ответ, — ответил старик тоном, в котором причудливо соединялись недоумение и раздражение, — то спросил бы Уолта.
Он поднялся из-за стола, так как зазвонил телефон.
— Нам нужно идти. Это звонили с почты.
— С почты?
— Они получили письмо, адресованное мистеру Персивалу Йорку.
Эллери резко повернулся на стуле.
— Письмо-карточку?
— Вот именно.
Глава 26 КУЛЬМИНАЦИЯ АТАКИ
Сидя в темной комнате отеля, он вставил в пишущую машинку чистый лист и начал печатать быстро и уверенно:
«Мой Дорогой Уолт!
Вот твоя самая последняя задача, подводящая славный итог всему, что ты сделал для меня и с моей помощью для себя.