— Спасибо, сынок, — поблагодарил инспектор, принимая стакан. А выпив, осведомился: — Так что с этим Уолтом?
— Все, что мисс Салливан могла о нем сообщить, так это то, что его доставили в Дом социальной службы одним январским вечером вместе с кучей других бездомных оборванцев. Он был таким же грязным, как остальные, но моложе их и трезвый. Мисс Салливан считает, что он вообще не пьет. Парень был голоден, но умел читать и писать; себя он именовал просто Уолтом. Одет был в лохмотья, которые, очевидно, подобрал на какой-нибудь помойке…
— А Эмили Йорк поняла, что Уолт не обычный бродяга, — подхватил инспектор, — убедилась, что он хороший работник, и убедила совет директоров Йорк-Сквеpa взять его туда в качестве мастера на все руки, в котором он и пребывает несколько лет. Все это мне известно, сынок.
— Все? — переспросил Эллери. — Но ведь должны сохраниться какие-то записи насчет военной службы или подоходного налога…
Инспектор покачал головой:
— Нет. Если Уолт когда-нибудь имел доход, подлежащий налогу, то он платил его под другим именем. После амнезии он, безусловно, стал негодным к военной службе, а в армейских архивах нет его фотографий. Когда Уолт появился в Доме социальной службы, мисс Салливан связалась с Бюро розыска без вести пропавших, но он не соответствовал никому из их списков. Он просто пустое место, сынок. Я говорил тебе на днях, что у человека, осуществившего эти преступления, расчетливый ум — никак не из разряда Уолта. Амнезия! Это уж чересчур банально!
— Может быть, и так, — согласился Эллери, — но на твоем месте я за ним понаблюдал бы, а то как бы тебе не потерять еще одного Йорка.
— Не беспокойся, Уолт под наблюдением, как и все остальные. Но он не стоит мне бессонных ночей. Что касается потери очередного Йорка, — инспектор снова глотнул из стакана, — то иногда мне хочется, чтобы это произошло.
— Что?! — удивленно воскликнул Эллери.
— Я имею в виду, чтобы мы его потеряли, но не на самом деле. Видишь ли, у нас на руках одно несомненное убийство и одна смерть, возможно также являющаяся убийством, но мы не сможем этого доказать, даже если добудем чье-то признание с помощью детектора лжи. Каждый из наших основных подозреваемых мог убить Роберта Йорка…
— Или, если преступник женщина, нанять человека, который столкнул глыбу.
— Да, и этим человеком может быть кто угодно. В случае со смертью Эмили количество основных подозреваемых уменьшается, а число возможных наемников, напротив, возрастает. Мы знаем, что Майра была у себя дома в Йорк-Сквере, и Энн Дру находилась при ней. Арчера дома не было, но он, вероятно, сумеет доказать свое алиби. Уолт покупал в городе скрепки. Персивал Йорк и его…
— Одалиска? — рассеянно предположил Эллери.
— Кто бы она ни была, за ними следили. Миссис Шривер убирала в доме Майры Йорк. На платформе подземки присутствовали сотни возможных наемников, а кроме того, кто может утверждать, что у Эмили не закружилась голова и она сама не свалилась на рельсы?
— Но я все еще не понимаю, почему ты хотел бы потерять еще одного Йорка?
— Тебе отлично известно, что преступник может выйти сухим из воды с одним убийством, но после второго его шансы на выигрыш уменьшаются. Ну, наш преступник нанес удар дважды — предположим, что Эмили также помогли отправиться на тот свет, — и счет по-прежнему в его пользу. Но если он пойдет на третье убийство, то я уверен, что мы его поймаем. Нам остается придумать, как заставить его сделать это, не потеряв очередного Йорка.
— Серьезная проблема, — сухо заметил Эллери. — Но так как мы будем держать Персивала и Майру под круглосуточным наблюдением, то убийца будет пойман при первой же попытке, если только мы не проявим преступной беспечности. На его месте я не пошел бы на такой риск.
— Значит, нам остается сидеть и сосать лапу, — проворчал инспектор. — Черт возьми, Эллери! Существует же хоть какой-то способ заставить этого парня сделать очередной ход!
Эллери прижал ко лбу холодный стакан. Инспектор выжидающе смотрел на него. Однако все, что сказал его сын, поднявшись за второй порцией выпивки, было:
— Может, и существует.
— Я все об этом знаю, — зловеще произнес Эллери. Том Арчер, согнувшийся над письменным столом в тусклом и безупречно аккуратном кабинете покойного Роберта Йорка, резко вздрогнул и проглотил слюну; при этом его кадык подпрыгнул, словно кот из засады.
— О чем? — осведомился он, потерпев неудачу в попытке задать этот вопрос тоном оскорбленной добродетели.
— Вот о чем, — охотно откликнулся Эллери. — Когда Роберт Йорк послал за вами Уолта в тот вечер, он был очень сердит.
— В какой вечер?
— В вечер истории с «Сибеками», — напыщенно пояснил Эллери.
Это сработало! Арчер закусил губу; его руки зашарили по поверхности стола, пока не нашли друг друга.
— Ну? — рявкнул Квин-младший, решив, что молодой человек уже достаточно долго варится в собственном соку.
— Проклятие! — пробормотал Арчер, поднимая глаза и криво усмехаясь. — Что бы вы сделали, если бы я ни с того ни с сего рассказал вам об этом?
— Потащил бы вас в город, — сразу же отозвался Эллери. — Хотите поехать?
— Нет, не хочу.
— Тогда выкладывайте все с самого начала.
— Вы же сказали, что все об этом знаете.
Эллери поднялся с моррисовского кресла.[23]
— Пошли, Арчер.
Том вцепился в собственный скальп.
— О, черт! Простите, мистер Квин! Я был вне себя от волнения, не сомневаясь, что рано или поздно вы так или иначе обо всем узнаете. Но я не мог заставить себя все вам рассказать. Вы понимаете, как бы это выглядело… — Вытащив из правого ящика одну из бумажных салфеток Роберта Йорка, Арчер вытер пот с лица. — Как я понимаю, вы побывали у Дженкса и Донахью.
Эллери издал звук, который обеспокоенные люди обычно принимают за подтверждение их тревожных мыслей.
— Роберт Йорк заявил, что эти марки — ничего не стоящие копии, — продолжал Арчер, — а я разозлился, так как был уверен в обратном. Ну, как вам известно, я отнес марки Дженксу и Донахью, где их проверили всевозможными способами — ультрафиолетовыми лучами, колориметром, с помощью исследования водяных знаков и клея — и выяснили то, что мистер Йорк мог определить невооруженным глазом! У него в отношении марок было сверхъестественное чутье. Конечно, он оказался прав, а я — нет! Марки были копиями Сибека. — Том умоляюще посмотрел на Эллери. — Что мне оставалось?
— Ну и как вы поступили?
— Разумеется, пошел и купил подлинники. Пришлось доплатить семьдесят процентов. В результате я остался без гроша.
Эллери начал понимать, что к чему.
— Таким образом, вы вернулись к Дженксу и Донахью с подлинными марками, подвергли их анализу, получили письменное подтверждение и показали его Роберту Йорку, который так и не узнал о том, что был прав относительно своих марок. Это так, Арчер?
— Я не мог сказать ему правду, — признался Том. — Я поссорился с Йорком, усомнившись в его мнении, а он заявил, что если Дженкс и Донахью докажут, что я не прав насчет «Сибеков», то он меня уволит. Я не мог позволить ему сделать это, мистер Квин! Дело не в работе — я в состоянии найти место и получше. Но мне не нужна другая работа, понимаете?
Эллери отлично понимал, так как недавно обедал с причиной странного поведения Арчера. Но он ограничился одним словом:
— Продолжайте.
— Я чувствовал себя подлецом, — простонал Арчер. — Мистер Йорк так раскаивался из-за того, что он считал своей ошибкой, что повысил мне жалованье и сделал своим поверенным в вопросах управления четырьмя домами. Но чем больше мистер Йорк для меня делал, тем меньше я мог заставить себя все ему рассказать.
— Но он когда-нибудь узнал бы правду.
23
Моррисовское кресло — кресло с откидной спинкой и съемными подушками; названо по имени английского поэта, художника и мебельного дизайнера Уильяма Морриса (1834–1896).