— Ну а у тебя как дела? — спрашивает мама с такой улыбкой, что приходится сглотнуть комок в горле, который мешает врать:
— Отлично.
— Капранов не мучает?
На этих словах Арсений резко поворачивается ко мне. Ого! Ну же, парень, скажи вслух, что тебе не наплевать! Не знаю, почему, но мне будет приятно.
— Это ее руководитель, — сообщает папа как бы невзначай, а на самом деле потому, что слышал нас обоих в машине днем. Черт, я, кажется, краснею. С другой стороны и опять же, мне двадцать шесть, и я куда святее собственных родителей. Людей режу и умираю, умираю и режу людей, но все не по глупости, в отличие от некоторых.
— Капранов есть Капранов. Он не умеет не мучить.
— Ясно, — пожимает плечами мама, а я в очередной раз убеждаюсь, что от моего выбора карьеры она не в восторге. С другой стороны, странно было бы, если бы она восхитилась тем, как я в восемь лет разрезала на ее кухне свою первую лягушку. Диму потом еще полгода на порог не пускали за воспитание в детях свободомыслия.
Ужин проходит весело и безмятежно; Яна бы еще, но, думаю, он не пришел, потому что опасается. Ему непросто дались наши терки с родителями. Думаю, слишком непросто. Иногда мне кажется, что он стал таким странным благодаря моей болезни и вечным спорам из-за нее. Адриан равнодушнее, и спасло его именно это.
— Надеюсь, вы нас простите, — говорит вдруг папа Арсению, подзывая меня ближе ради вишневого пирога. С самого детства его люблю, как и папа. А вот остальные на дух не переносят. Это породило традицию есть его двумя ложками из одного блюда. Как тут отказаться, когда это обещает много смеха и сморщенного маминого носа? Гость или нет, а святое не тронь!
Наконец, когда пирог прикончен, вся оставшаяся неловкость растворяется в воздухе, папа вдруг сообщает:
— Посиди, принцесса, у меня для тебя сюрприз.
Он уходит, а мама безмятежно пожимает плечами, показывая, что понятия не имеет, о чем речь, и продолжает разрабатывать план по возвращению в университетские будни второго из близнецов. О, у нас дома всегда есть о чем поговорить. В общем, Адриан сосредоточенно кивает и обещает маме помочь чем угодно, но, кажется, даже Арсений понимает, что план провальный, потому что в центре него — мой брат, который, к несчастью, идиотом только прикидывается.
И все кажется таким будничным, пока отец не возвращается на кухню с ключами от рендж-ровера и моей медкартой в руках. В этот миг мой мир рассыпается подобно картинке в повернутом калейдоскопе. Еще одна особенность папы в том, что он совершенно отчетливо умеет разграничивать дела и досуг. Он может смеяться и жевать вишневый пирог, а потом принести мою медкарту, тем самым объявив, что я наглая врунья, которой сейчас устроят всю прелесть последствий неверного выбора. Непредсказуемый он человек.
Разноцветные стекляшки реальности кружатся вокруг лежащей на столе толстенной папки, не в состоянии собраться обратно, пока не звучит чуть ли не крик:
— Жен, что это значит?!
Мамин шок жмет на «плей» реальности, и я понимаю, что это не калейдоскоп, а просто слезы. Поднимаю голову, не отвечая. Сначала нужно разобраться с отцом. Это не Григорий выкупил машину. Отец. Узнал как-то. То ли от Димы, то ли от кого-то. Ох, как же прав был Арсений. Только очень знакомый человек мог предположить, что я спрячу медкарту именно в машине…
Он говорит спокойно и вежливо, но так, что до костей пробирает:
— Попросил парней приглядеть за Яном, и как только он продал твой ровер — сообщили, что ребенок у меня опять чудит. Но представь мое удивление, когда мне сообщили, что и второе чадо туда же — поперлось домой к какому-то головорезу в компании парня, за день до того завербованным нашим доморощенным чудовищем. Что ж, учитывая, что моя принцесса — человек более благоразумный, сложить два и два труда не составило. — И, постучав пальцами по карте, добавляет: — Я пока внутрь не заглядывал, но, надеюсь, у тебя найдется достойное объяснение происходящему.
— Пап… — вот и все мое объяснение.
Однако у мамы с вопросами совести значительно проще: она, не раздумывая, хватает со стола карту, и я понимаю, что это капец, потому что если кто и умеет читать старательные каракули Димы, то именно она. Худые плечи приподнимаются, будто она боится удара сверху, и тот не заставляет себя ждать.