Все это не было для него неожиданностью. Гриффин стал замечать, что в течение последних месяцев уменьшилось количество ежедневных звонков, регистрируемых Джан. Однажды, когда она отлучилась, Гриффин открыл журналы и сравнил записи последних дней с прошлогодними. В прошлом году за три дня Гриффину позвонили двести девяносто пять раз. За последние три дня ему позвонили двести одиннадцать раз. Он не разбивал звонки по категориям, но на первый взгляд получалось, что ему реже стали звонить агенты, предлагающие сценарии, и режиссеры. Он всегда перезванивал, но создавалось впечатление, что Гриффин перестал быть человеком, которому стоило звонить в первую очередь. Разве Автор, посылающий ему открытки, не может понять, что они играют в одну игру, где правила одинаковы для всех?
Когда он вошел в свой офис, Джан невесело улыбнулась. К ее печатной машинке была прикреплена открытка: «Голливуд ночью, три вида всемирной столицы роскоши».
– Она попала по ошибке в бухгалтерию, только что принесли. Посмотрите на обратную сторону.
– Нет.
– Посмотрите. Должно быть, какая-нибудь девушка посылает вам эти открытки.
Гриффин взял открытку и перевернул ее. На обороте было написано: «Это я или ты?»
– Вы были на вечеринке, – продолжала Джан, – и пообещали какой-то девушке, что сделаете ее звездой, и она переспала с вами. Вы сказали, что позвоните ей, и забыли. Вы ослепили ее вашей неотразимой улыбкой, и она была сражена.
– У меня нет необходимости лгать женщинам.
– Голубчик, все мужчины лгут женщинам. Это у них в крови.
Внезапно в голове у Гриффина прояснились. Он улыбнулся, расслабился и наклонился над Джан. Впервые за несколько недель он нравился себе.
– Вы меня поймали, – сказал он. – Это нечасто бывает. Вы знаете, как правило, я не связываюсь с актрисами.
– Но у них такие хорошенькие ножки.
– Я вам скажу правду: дело не в длине, а в том, какие они на ощупь. Дело в коже. Звездами становятся те, кто обладают какой-то особой энергетикой. Я расскажу вам, что произошло. Была вечеринка, я не был пьян, а она выпила лишнего. Она попросила меня отвезти ее домой. Я отвез ее домой и задержался на пару часов. Мы хорошо провели время.
– И теперь она хочет, чтобы вы сделали ее звездой. Но вы даже не помните ее имени. Итак, вы очаровали ее своей улыбкой. Надеюсь, она знает, что ее, как и машину, придется сдать, когда вас уволят.
Гриффин сделал вид, что пропустил последнюю реплику мимо ушей, но по глазам Джан понял, что она сожалеет о сказанном. Он продолжил рассказ:
– Вы готовы к самому интересному? Она уже звезда. Она телезвезда и хотела бы сниматься в кино. И она знает, что никогда не станет кинозвездой, но хочет попытаться. Она решила, что я могу помочь.
– Почему она не подписывается? Может, вы и сейчас лжете. Может, она вовсе не телезвезда. Откуда вы можете это знать, если не смотрите телевизор. Вам стыдно признаться, что вы провели ночь с девушкой, чье имя не можете вспомнить.
– Может быть, она не звезда. – Гриффин сделал вид, что побежден. Затем снова бросился в атаку: – Вы знаете, почему она не подписывается? Она хочет казаться оригинальной. Думает, что я, естественно, ее помню, поскольку все остальные помнят. Она не подписывает открытки по той же причине, что и авторы без агентов, которые рисуют карикатуры и пишут шутки на конвертах, посылая сценарии известным режиссерам. Они рисуют огромные носы, торчащие из-под полей шляпы, и звезды вокруг имени режиссера. Они полагают, что если у них нет таланта, они должны быть, по крайней мере, оригинальны. Они ходят в магазины, где продают всякие новомодные штучки и где можно на заказ напечатать свое имя на какой-нибудь липовой обложке, и посылают эту ерунду в качестве сопроводительного письма к своим сценариям. Заголовок, например, может быть таким: «Стивен Спилберг получает Оскара за постановку фильма по дурацкому сценарию такого-то».