– Красивый дом.
– Он был такой заброшенный, пришлось наводить здесь порядок. Я покажу вам его в другой раз.
Они пошли к машине. Гриффин подумал, что если он будет спать с ней в этом доме, вероятно, они будут заниматься любовью в постели Дэвида Кахане. Если ему нужно будет почистить зубы, ему дадут щетку Кахане. Конечно, не ту, которой тот чистил зубы, – Джун наверняка ее уже выбросила, – а новую щетку из запасов, сделанных человеком, которого он убил. Это была самая отвратительная мысль из всех, которые приходили к нему в голову с того вечера на стоянке.
Джун приняла чопорное приветствие водителя лимузина и села в машину. Она устроилась на сиденье и начала разговаривать с Гриффином так, словно не происходит ничего необычного. Словно каждый день ее приглашают на благотворительный бал за три часа до начала и отвозят туда на лимузине. Гриффин хотел как-нибудь пошутить насчет машины, но ничего смешного по поводу роскоши не приходило в голову. Он не мог решить, что лучше: вести себя, как будто он к этому привык или что это для него в новинку. Он решил ничего не говорить.
– Расскажите мне о себе, – сказала она.
– Что бы вы хотели знать?
– Что обычно говорят о себе.
– Где я учился, на какой специальности, в каком общежитии жил? Это?
– Да.
Она действительно хотела это знать и вовсе не шутила. От нетерпения, звучавшего в ее голосе, сердце Гриффина забилось чаще. Это его напугало.
– Я из Мичигана. Из города Лансинг. Встречали кого-нибудь еще из Лансинга?
– He думаю.
– He встречали, я знаю. Я тоже никогда никого не встречал из Лансинга, штат Мичиган. Так или иначе, мой отец был судьей, а мать председателем совета по образованию. Она умерла три года назад. Отец вышел на пенсию и живет в Джорджии, на побережье. Я учился в Мичиганском университете – живописи.
– Живописи?
Она была удивлена. Всех это всегда удивляло.
– Что вас удивляет? То, что ответственный работник студии имеет художественное образование или что человек, которого вы видите перед собой, мог когда-то быть обычным чувствительным парнем? Не можете представить, что он переживал из-за красок?
– Вам так показалось?
– Ничего. Я привык к этому. Я действительно был художником. И очень даже неплохим, по меркам факультета живописи. Это было похоже на кулинарию. Я знал рецепт. Я знал, как сделать, чтобы преподавательское жюри присуждало мне премии. Потом я понял, как стать членом жюри, чтобы попасть во все нужные комитеты. Я всегда хорошо ладил с взрослыми. После Мичигана я учился в аспирантуре в Нью-Йорке. В Нью-йоркском университете. Там у меня было больше общего с людьми из киношколы, чем с художниками, и я ушел с факультета живописи. Потом несколько месяцев я провел в киношколе и подружился с преподавателями. А однажды директор крупного агентства должен был прочитать лекцию, и мне поручили его встретить в аэропорту. На следующий день я уехал с ним в Лос-Анджелес. Он устроил меня на работу в отдел почты. Там я проработал два месяца и прочитал все сценарии, какие мог. Я решил, что не хочу работать агентом, и устроился на должность рецензента сценариев. Одно за другим, и вот я здесь. Мне всегда везло, я оказывался в нужном месте.
– Вы продолжаете писать картины?
– Иногда. Я был неплохим художником. Я никого не обманывал. И к тому же хорошо понимал, что не гениален. Я был хорошим академическим художником. Но завяз в абстрактном экспрессионизме. Когда пришла эра концептуалистов, со мной было покончено. Из меня бы вышел отличный педагог, но обстоятельства сложились по-другому. От искусства до Голливуда не так уж и далеко. Я шучу.
– Похоже, вы обижаетесь.
– Люди часто шутят над этим.
– Какие люди?
– Люди, которые считают, что Голливуд далек от искусства. Люди, которые все еще верят в искусство с большой буквы.
– А теперь вы циничны.
– Нет, теперь я обижаюсь. – В лимузине было приятно вести беседу. Можно было смотреть друг на друга, как на вечеринке.
На бульваре Санта-Моника к ним присоединились другие лимузины. Целая вереница лимузинов сворачивала направо к отелю «Хилтон». Самое главное в лимузине – это момент прибытия. Джун протянула руку, чтобы включить верхний свет, и достала из сумочки пудреницу. Откуда она знала, что выключатель там? Она подправила макияж и улыбнулась Гриффину. Улыбка была неестественной. Разве она не ездила в лимузине на похороны Кахане? Именно тогда она узнала, где включается верхний свет. Стоп. У дома ритуальных услуг стоял «сааб». Кто-то другой приехал на «саабе». Она отвернулась, продолжая держать пудреницу в руке. По тому, как она ее держала, словно взвешивая, он подумал, что это мог быть подарок Кахане. С другой стороны, на подарок не похоже. Это была обычная компакт-пудра, купленная в универмаге. Он стал свидетелем грусти, которую Джун по-прежнему ощущала из-за гибели Дэвида Кахане. У входа в отель стоял лимузин. Кто-то открывал дверь.