– Так, господин Адвокат, сколько мне это стоило?
– Двести пятьдесят долларов.
– Загляните в мой офис.
Он подвел адвоката к лимузину и достал из бумажника дорожные чеки. Четыреста долларов.
– У вас найдется пятьдесят долларов? – спросил Гриффин.
Он расписался на трех чеках. Адвокат протянул ему три купюры по двадцать долларов. Гриффин дал ему две пятерки. Они были в расчете.
– Она считает вас виновным, – сказал Беккет. – Мне показалось, она думает, что вам удалось выйти сухим из воды.
– Это ее проблема, – сказал Гриффин.
Это звучало не очень убедительно, но он не знал, что еще сказать, чтобы выглядеть невиновным. Да и какая разница. Он знал, что ее подозрения были вызваны его дурацким монологом, обращенным к полицейскому, следившему за ним в «Беверли-Хилтон».
– Передавайте привет Дику Меллену, – сказал Беккет.
Гриффин поднес палец к губам, что означало: «Молчок». Беккет понял.
Водитель спросил у Гриффина, чем закончилось дело.
– Я все уладил.
– Хорошо, – сказал водитель. – Поедете обратно в офис?
– Нет, – сказал Гриффин. – Отвезите меня домой. В Беверли-Глен.
Когда они ехали через Пасадену, Гриффин позвонил Дику Меллену.
– Да, – сказал Гриффин. – Предложение меня интересует. Организуйте встречу.
– Вы об этом не пожалеете.
– Нельзя ручаться, – сердито сказал Гриффин.
– Тогда не буду, – сказал Меллен.
– Это серьезный шаг, – сказал Гриффин.
– Понимаю ваши сомнения, но думаю, вы будете приятно удивлены. Эти люди готовы поддержать ваш вкус, ваше видение.
Гриффин откинулся на спинку сиденья. Он улыбался. Он физически ощущал свою улыбку. Это была редкостная, естественная, красивая улыбка. Между ним и миром восстановилась гармония. Напряжение исчезло. Он упаковал его в чемодан и отправил подальше.
Он позвонит на работу и сошлется на плохое самочувствие. Левисон будет недоволен, ну и плевать. Гриффин готов никогда больше не увидеть его, его кабинет, да и студию вообще. Пускай объявляют мне локаут, подумал он. Почему его должны волновать Ларри Леви и Оукли с Сивеллой? Почему он должен все это терпеть? Возглавить отдел производства шансов было мало. Скорее всего, эту должность займет Леви. Гриффин почувствовал всем нутром, что не хочет этой должности. Меллен был прав, что нашел ему другую работу. Он был по-прежнему молод, полон сил и не боялся трудностей.
Эпилог
Прошло шесть месяцев. Он отмечал время не с процедуры опознания или со дня, когда он оставил студию, а с последнего проявления Автора – когда тот звонил по телефону. Так много событий произошло и так стремительно, что он и думать забыл об Авторе.
Джан перешла вместе с ним на новую работу. Он взвесил все недостатки – то, что она слишком хорошо его знала, то, что она работала с ним, когда стали приходить открытки, и когда на студии появился Ларри Леви, и когда был убит Дэвид Кахане, – и решил, что у него нет времени готовить ей замену.
Вместе с остальной почтой она положила ему на стол красный конверт со штемпелем Сиэтла. На конверте была надпись: «Личное». Внутри оказалась открытка с романтическим видом заката на побережье. А в открытке – тысяча долларов наличными. И письмо, сложенное вчетверо.
Уважаемый Гриффин!
Как видите, я уехал из города и не планирую возвращаться в ближайшем будущем, а может быть, и никогда. Так лучше. Я не знал, как буду себя чувствовать, буду ли скучать по Лос-Анджелесу, по кино и ненавидеть себя за то, что сдался. Но ничего такого не было. Мне тяжело смотреть фильмы, если знаю автора сценария, но я знаю слишком мало авторов, по чьим сценариям были сняты фильмы, так что это не проблема. Трудно было, когда я был в городе! В любом случае я решил уехать, когда мой друг, из тех, кому повезло, рассказал мне одну историю. Это даже не история, а зарисовка, образ. Однажды в воскресный день он работал с продюсером у него дома в Малибу. Отец продюсера был по-настоящему богат, это важная деталь. Они работали над сценарием. В конце дня заходит кинозвезда, не буду говорить кто. А почему, собственно, не сказать? Это был Арнольд Шварценеггер. Он пришел на обед. Мой друг не был приглашен и не ждал приглашения, но это здесь не важно. Шварценеггер был великолепен, он курил толстую сигару и задал несколько умных вопросов о сценарии, над которым они работали. Он произвел впечатление на моего друга. Когда мой друг это рассказывал, мне хотелось порвать всех в клочья, и я все время пытался как-то их принизить. Например, он описывал дом, и я сказал: «Но это дом его отца», а друг сказал: «Нет, это его дом». «Его купил ему отец», – сказал я, а друг сказал: «Да, ну и что?» И это меня остановило. «Да, ну и что?» Продюсер наслаждался жизнью, ему было хорошо, у него все было в порядке, он был в ладу с собой. И я подумал: а зачем я мучаю Милла? Это самая неприятная история, которую мне довелось слышать. Почему я завидую богатому парню, которому отец купил игрушку за три миллиона долларов? Мой отец помогал мне встать на ноги, и я имел преимущество перед теми, кому пришлось зарабатывать каждый цент самостоятельно. Ну не сняли фильм. Ну и что?