— И что? Еще один идиот. Да еще и с военным синдромом, или как там называется эта штука...
— Такое происходит по всем соседним штатам, мистер Альбиони, — сказал Менендес. — Уже второй день. Вы не представляете, что творится на новостных каналах... Когда я сюда ехал, несколько раз слышал звуки перестрелки, пару раз кто-то бросался через дорогу прямо у меня под колесами... Кого-то били, несколько человек... Я не понимаю, что происходит.
— Демократия в действии, — невесело улыбнулся Антонио. — На том страна и держится. Пока кто-то не докажет, что ты нарушил закон, можно делать все, что угодно.
— Не тот случай, — задумчиво пробормотал адвокат. — Это совсем не тот случай, мистер Альбиони... Послушайте, что-то я плохо себя чувствую. Как-то... Как-то странно. Возможно, какой-то вирус подцепил, я ведь где только не верчусь, работа такая...
Менендес и в самом деле выглядел все хуже. По смуглому лицу катились крупные капли пота, которые он принялся вытирать тонким платком с вышитой монограммой.
— Идите к доктору, — посоветовал Антонио. — Плюс минус день погоды не делают, к тому же тут довольно сносно.
— Это хорошо... — сказал адвокат, причем Антонио даже не был уверен, слышал ли тот его слова. — Это очень хорошо...
Менендес поднялся и блуждающим взглядом оглядел тесную камеру.
— Я, пожалуй, пойду. До свидания, мистер Альбиони.
— До свидания, Рамон.
Адвокат позвал полицейского. Пришел молодой Манчини, выпустил его, и Менендес ушел.
Больше Антонио никогда его не видел.
Джокер тем временем оживился и принялся выспрашивать подробности ограбления банка. Его интересовало все — что за стволы у них были, на какой тачке они приехали, сколько народу было в банке, сколько из них женщин и красивые ли, в каком штате они собирались выпрыгнуть с вертолета на парашютах и что планировали предпринять дальше. Особенный восторг у Джокера вызвала храбрая старуха Сара Джейн Кастер.
— Таких бабулек на Юге полно, и среди белых, и среди черных... Мой троюродный братишка Эйб — тот еще был придурок, даром, что о покойниках плохо не говорят, — залез как-то в один дом в Джорджии со своими такими же придурочными дружками. На дозу им не хватало, видал? А там вот такая же старуха, правда, черная, как начала палить в них из дробовика! Эйбу сразу снесла башку, потом положила еще двоих, четвертый кинулся удирать, но и его она достала, когда перелезал через забор. И ей ничего не было, прикинь?! А ты, наверное, чуть в штаны не наделал, когда бабка сунула тебе в ухо ствол своего «детектив спешиал», да?
— Типа того, — не стал спорить Антонио. Он не все рассказал Джокеру. То, как стрелял в него Мактирнан, рассказывать не стал. Он не знал, почему — в принципе, какая разница? Но в версии, рассказанной Антонио, Мак стрелял в старуху, пытаясь спасти друга. А может, именно так и было? Но нет, Антонио очень хорошо помнил, куда Мак направил свою любимую армейскую «беретту».
Ему в грудь.
* * *
Обед явно запаздывал.
Нервный Джокер вскочил и принялся молотить по решетке, вновь напоминая о своем незыблемом гражданском праве хорошенько пожрать за счет налогоплательщиков. Однако никто не приходил.
— Видал, что делают, сволочи?! — возмущался воришка, прыгая по камере, словно бешеный орангутанг. — Видал, что творится?! Нет, я же не против того, что меня посадили — попался, так попался, хрен с ним! Но зачем меня голодом морить?!
Антонио тоже заволновался, хотя виду не подавал. Его изрядный опыт пребывания в подобных местах говорил, что кормить тут могут и хорошо, и плохо, и даже отвратительно, но всегда — в строго определенное время. А обеда не было уже больше часа. И главное, никто не реагировал на истошные вопли Джокера.
Все это очень не нравилось Антонио. Он напился воды из-под крана и окликнул соседа:
— Эй, Джокер! Ты слышал, что говорил мой адвокат?
— Этот мекс в дорогом костюме и золотых очках?
— Он не мексиканец, а кубинец.
— Какая разница! Ничего я не слышал, видел только, что он вроде как больной.
— Не в этом дело. Он показал мне газету и сказал, что в городе происходят какие-то беспорядки.
— Как в Лос-Анджелесе в девяносто втором, когда оправдали тех белых легавых, что избили Родни Кинга?!
Джокер имел в виду так называемый Лос-Анджелесский бунт. Причиной его и в самом деле стало оправдание четверых полицейских, которые избили чернокожего водителя. Чернокожее население взбунтовалось, беспорядки продолжались несколько дней, в итоге полсотни человек было убито и две тысячи — ранено, сгорело больше пяти тысяч зданий. Потом в город ввели армейские подразделения и ситуация успокоилась — после того, как арестовали более десяти тысяч бунтовщиков и погромщиков.