Мир исчез, чтобы тут же опять возродиться. Немой лекарь, успевший обзавестись языком, уже не сидел на мне, а, согнувшись, стоял на коленях рядом. Руки-ноги свободны. Видимость никакая, но я и так знал, что передо мной именно итальянец. Капец! Он убил меня и потом оживил. Зачем? Ради пары десятков слов, что мой затухающий разум успел уловить?
— Где их держат, ты знаешь, — не давая мне рта открыть, принялся той же скороговоркой шептать Гвидо. — Держи нож. У солдата снаружи клевец. Я не стал брать, торопился.
В ладонь ткнулась скользкая, видимо, от моей же крови рукоять.
— Руби только на шурсе, чтобы с первого раза.
— Браслеты?! — дошло до меня.
— Твой я снял. Ножом сложно. Нужен клевец. Только не урони труп — он сейчас хорошо сидит. Светляк слабенький. Если издалека, то, вполне живым смотрится.
— Почему?
Вопрос получился коротким, но парень и так понял правильно.
— Не могу уже. Это ад, а не жизнь! А другого шанса не будет. Тебя утром убили бы. Потом все подробности.
Аргументы железные. Тьма вопросов, но сейчас не до них. Хаман мёртв, браслет снят — это всё, что мне нужно.
— Держись рядом.
Отодвинув щуплого лекаря, я осторожно выглянул наружу. В нескольких шагах от палатки охранник, уронив на грудь голову, сидит на своём стульчике. Палка с тускло светящимся камнем в навершии, заменяющая стражнику факел, прислонена к бедру. Одна из свисающих к земле рук солдата не даёт ей упасть. Другая лежит на рукояти клевца, что упирается топорищем в землю.
Подполз на четвереньках и аккуратно избавил труп от оружия. Затем быстро отпрянул назад, выходя из пятна света. Поднялся на ноги, подал знак Гвидо следовать за собой и, пригнувшись, потрусил в сторону той части лагеря, где держали ребят. Тут не больше полусотни метров. Вокруг все спят. Часовые бдят лишь на том краю поляны, что подходит к сорняку, возле строящихся укреплений. Те, кстати, до сих пор не готовы — на днях маршал жаловался. Возле палаток друзей тоже дремлет на посту солдат с магическим факелом. А нет, их там двое.
Неважно. Ныряю в шурс и две секунды спустя вгоняю жало клевца одному куда-то под шлем, в район лба, и нож в глаз другому. Сработано тихо. Трупы медленно и почти беззвучно опускаются на землю. Я придерживаю палку со светляком. Решившие поменять сидячее положение на лежачее воины не будут замечены, пока кто-нибудь специально не глянет, а дёрнувшийся в ночи огонёк вполне может привлечь внимание. Лагерь велик — неспящие могут найтись.
Но пока пронесло. Начинаю с ближней палатки. Один в один моя — настолько маленькая, что втроём уже при всём желании не поместиться. Не то, что солдатские — под все десять метров в длину, куда их две дюжины набивается. Про шатры офицеров-силаров молчу. А у шишкарей, вроде маршала, или Зи, так вообще из двух комнат. Умеют в империи Юнай шить походные домики. Но эти отвлечённые мысли сейчас страх принёс. Не о том нужно думать.
— Так и понял, что ты.
Грая явно разбудила моя казалось бы тихая возня со стражниками.
— Всё потом. Набей чем-нибудь рот, чтобы даже мычать не смог. Буду тебе руку рубить.
— Э… — застыл в непонимании успевший наполовину подняться дикий.
— Со мной Гвидо. Он новую отрастит. Браслет нужно снять.
— Кусья срань, — сквозь зубы ругнулся Грай, но тем не менее тут же принялся запихивать себе в рот край грубой тканевой подстилки, на которой он только что лежал.
Я в то же самое время вовсю пилил ножом верёвки на конечностях друга.
— Прижми к земле.
Грай уткнулся лицом в утоптанную на входе в палатку траву и отставил в сторону руку с браслетом. Господи! Лишь бы вышло с первого раза! Клевец вскинут в замахе. Вдох. Шурс. Выдох. Бью!
— Ыыы!
Кисть дикого отделилась от предплечья. Кровь льёт ручьём. Грай мычит и трясётся. Смотреть страшно и мерзко до жути.
— Гвидо!
Выскакиваю из палатки. Туда тут же ныряет лекарь. Зеленоватое свечение — и через миг шёпот Грая:
— Ферц не вытерпит. Нужно держать.
Джи, в отличие от дикого, спал сном младенца. Перед тем, как будить, я зажал ему рот. Отпустил, только после всех объяснений. Огневик принял свою судьбу мужественно, но от помощи Грая отказываться не стал, в связи с чем операцию по удалению браслета пришлось перенести за пределы палатки. Пока дикий прижимал Ферца к земле, затыкая рот кляпом, я второй раз сыграл в мясника.
Чёртов мир! Ко всему привыкаешь. Когда Гвидо, отрастив огневику новую кисть, стянул с окровавленной старой стальное кольцо и спрятал его в карман, я даже не поморщился.