— Она прекрасная женщина, — шепнула мне Тэнзи. — Не упусти ее.
— Я-то думал, ты будешь против. В конце концов, вероятно, она… я не знаю… на сотни лет старше меня.
— Время относительно, мой мальчик. Когда перед тобой лежит целая вечность, несколько веков не имеют значения.
Я откашлялся, посмотрел в сторону.
— Тетушка, ты действительно…
— Действительно ли я старая свихнувшаяся курица? — Тэнзи ласково похлопала меня по руке. — Когда мне это нужно. Делаю себе поблажки. Господь свидетель, я очень часто действительно себя ею ощущаю, — в уголках тетушкиных глаз заблестели слезинки. — Я любила тот старый дом.
— Я тоже, — вздохнул я. — И очень хочу разобраться с этими…
Раздался треск, и появилась Лун — глаза сияют, волосы забраны в хвост, одежда чистая и свежая, будто новая. Мое сердце подпрыгнуло, я поднялся ей навстречу. Внезапно из ниоткуда возникла древняя цыганка с ярко размалеванным морщинистым лицом. Из-под пурпурного тюрбана на ее голове торчали в разные стороны ярко-рыжие космы, на руках сверкали дешевые браслеты и кольца. Установив на шаткий карточный столик, обитый зеленым сукном, свой хрустальный шар, она извлекла сигарету «Собрание».
— Нет, только не здесь! — взревел Джулс Сардонически подмигнув преподобному, цыганка закурила. Поплывший по комнате дымок заставил мои ноздри трепетать, однако старуха мне понравилась. Хрустальный шар был грязным и заляпанным, на нем виднелись отпечатки жирных пальцев.
— Добро пожаловать, Август Зайбэк, — произнесла цыганка сквозь густые клубы дыма.
— Полагаю, вы — М-мозг, — отозвался я, встревожено закрывая собой Лун.
— Мы — мадам Ольга. Видим все, говорим кое-что.
— Это доктор Лун Ката Сарит Сагара, мадам Ольга. И позвольте представить вам мою внучатую тетушку Тэнзи. Она телефонный медиум. Полагаю, вы коллеги.
Ольга оскорблено отпрянула.
— Мы с Тэнзи — старые подруги. Ее знания, направляемые восхождением звезды Ксон, пользуются заслуженным уважением. Мы же, с другой стороны, занимаемся полным шарлатанством.
Снова звезда Ксон? Все только и твердят о треклятой штуковине, что бы это ни было и где бы ни находилось. Я начал жалеть, что не остался послушать отчет Джан, ведь она туда летала. Но если бы я так поступил, Тэнзи и Добрый Ду вполне могли бы разделить печальную участь миссис Эбботт. Если, конечно, атаку на наш дом в Норскоте вызвало не мое появление. Бывший дом. Черт побери!
— Ты сомневаешься, не твоя ли это вина, — сообщила цыганка, сплевывая кусочек табака.
— Вы читаете мысли, — такая идея меня совершенно не обрадовала. Правда, эта колдунья хотя бы казалась доброй.
— Да, мы, естественно, можем делать это путем сканирования, анализа и репликации каждого движения в твоем мозгу, вплоть до квантовых неопределенностей.
Но, естественно, воздерживаемся, из соображений морали. Нет, мы всего лишь грубо вычислили предположительное состояние твоего сознания.
— Да уж, никаких проблем, ведь вы такая мозговитая моральная дама!
— Поверь мне. Десять в двадцать шестой степени ватт циркулируют в мозгу, чья кортикальная поверхность составляет десять в двадцать второй степени квадратных километров. Мы разъясним тебе масштабы. Надеемся, ты умнее червя? Одной из этих крошечных нематод?
— Хотелось бы думать.
— Да. Скажем, в миллиард раз умнее, на основании подсчета мозговых клеток. А мы в десять миллионов миллиардов раз умнее, Август.
— Чем червяк?
— Чем ты, хотя разница крайне незначительна.
— Червяк, c’est moi, — уязвлено пробормотал я, вспоминая обрывки жизни, не прожитой мною в далекой-далекой вселенной на другом уровне Тегмарка.
— Приносим свои извинения. Да, мы можем вычислить тебя значительно быстрее, чем ты сам себя в реальной жизни. Очевидно, что мы не делаем этого полностью, так как это аморально.
Осознав, на что она намекает, я почувствовал головокружение.
— То есть вы можете сделать идентичную копию меня? Использовать ее, а потом выбросить за ненадобностью?
— Именно так. Совершенная копия, конечно же, тоже является личностью, поэтому это будет отвратительнейшее убийство.
Затуманенный шар цыганки прояснился, в нем возник фрактальный узор, напоминающий мой Икс-калиберный имплантат.
— Я не цифра, мадам Ольга, и не вычисление, — слабым голосом произнес я. — Я — свободный человек.
— Неужели? Но, видишь ли, к сожалению ты — именно вычисление.