Он подошел к Полу и сказал:
— Потусуйся здесь, брат, я вернусь, и оглянуться не успеешь. Накачаю тебя лекарствами, и ты придешь в норму, только посмей не выздороветь. У меня куча контрактов, которые я хочу с твоей помощью разорвать. Без тебя я пропаду.
Пол схватил его за руку. Голос его едва был слышен.
— Ты забудь, что я тогда наговорил. Я не то хотел сказать.
— Да я ничего и не помню.
Пол кивнул, мускулы лица подергивались, глаза ввалились еще больше.
— Если я умру, — проговорил он медленно, — я хочу, чтобы ты позаботился о детях. Я хочу…
— Кончай с этим дерьмом. Ты поправишься, стоит только заполучить лекарство.
— Конечно, — со слабой улыбкой согласился Пол. — Я знаю. Но если я умру… дети… Обещай, что они будут жить с тобой… Я не хочу, чтобы их забрала Мелани… ей на них наплевать… Обещай, Эл.
— Обещаю… Я обещаю. Подумаешь! Ничего с тобой не будет.
— И Линда… позаботься о Линде…
— Господи! — Эл воздел глаза к небу в шутливом отчаянии. — Ладно, уж раз начал, диктуй мне свое завещание!
Пол еще крепче сжал руку брата.
— Держись, — прошептал он.
Эл кивнул, боясь выдать обуревавшие его чувства.
— Обязательно, малыш, можешь не сомневаться.
Кристина спала, рядом сидел Эван, отгоняя от нее мух.
— Ты теперь будешь обо всех заботиться, — сказал Эл сурово, — слышишь?
— Да, папа. Ты можешь на меня положиться.
Эл смотрел на сына и с трудом узнавал его. Определенно, лишения последних двенадцати дней пошли парню на пользу. Он уже выглядел не тощим, а стройным и жилистым, солнечные ожоги проходили, сменяясь здоровым загаром, а прыщи, как ни удивительно, исчезли.
Эл с чувством обнял его. Пора в путь. Он поразился, как быстро он может передвигаться один, если не думать о четырех спутниках, с трудом ковыляющих сзади. Он какое-то время шел берегом реки, потом решил, что стоит поискать какой-нибудь ствол дерева. Течение понесет его быстрее. Он нашел такой ствол и столкнул его в замечательно прохладную воду. Так путешествовать было значительно легче. Течение сильное, и от него самого никаких усилий не требовалось. Сначала он видел крокодилов по берегам, но они не обращали на него внимания.
К вечеру он страшно проголодался. Эл весь день не ел, а добыть пищу ему было негде. Он с тоской посмотрел на дерево, усыпанное красными ягодами, но вспомнил слова Даллас о том, что они могут оказаться ядовитыми. Как он сглупил, не взяв с собой пищи или хотя бы не позаботившись о том, чтобы ему было чем ее добыть. Он ведь не супермен. На одной воде долго не продержится. Он просто не подумал. Был уверен, что скоро выйдет к людям.
Он нашел подходящее дерево и устроился под ним на ночь. К утру каждый мускул его тела болел, все суставы сводило, и он с трудом поднялся. Он потянулся, попытавшись размяться. Хотя это не помогло, он все равно двинулся в путь, стараясь держаться берега, пока солнце еще не поднялось, а потом снова соскользнул в воду и, держась за ствол, поплыл по течению.
Он не мог думать ни о чем, кроме еды. О жареном цыпленке. О шкворчащей яичнице с беконом. О сочном бифштексе. О пудинге с почками.
Он на секунду закрыл глаза, представив, как сидит перед большой тарелкой, полной еды. Сначала он выпьет пива… Нет, лучше шампанского… ведь это праздничный ужин… Он усмехнулся, и в этот самый момент тело его ударилось о толстое бревно, упавшее поперек реки. Он попытался ухватиться за него, но в голове шумело и в глазах потемнело. От удара он едва не потерял сознание.
С огромным трудом он выполз из реки и выкарабкался на берег, увязая в грязи.
Он долго лежал неподвижно, почти ничего не соображая. Потом, как во сне, услышал голоса, странные непонятные звуки, и, решив, что это уже слишком, потерял сознание.
Наступило еще одно утро. Даллас сквозь сон услышала писк насекомых и рычание зверей. И почувствовала запах тел четверых людей, которые были не в состоянии вымыться и привести себя в порядок. От этого запаха тошнило, но ко всему привыкаешь. Если бы у нее были силы, она спустилась к реке и выкупалась. А крокодилы пусть катятся ко всем чертям. Но сил у нее не было. Живот сводила судорога. Она ощущала сильную слабость и какое-то странное чувство эйфории. Легкость в голове и онемение всех суставов. Она попыталась сесть, но снова упала.
Эван предложил ей воды.
— Мне разжечь костер и изжарить остатки обезьяны? — спросил он.
Она отпила глоток воды.
— Есть не хочу, — пробормотала она, — плохо себя чувствую.
Он положил ей ладонь на лоб и с беспокойством обнаружил, что он очень горячий. С отчаянием понял, что и у нее начинается лихорадка. Он не знал, что делать. Кристина тоже металась в жару. Полу явно грозило обезвоживание, он не приходил в сознание. Эван так и не смог разбудить его. И теперь вот Даллас.
Его охватил ужас. Он обещал отцу присмотреть за всеми. Но что он может сделать — только смотреть, как они умрут один за другим?