Расстегивая ремень, Бэйнс произнес:
– Герр Лотце, я никому еще этого не говорил, но вам скажу. Я еврей. Вы поняли?
Лотце ошалело взглянул на него.
– Самому бы вам не догадаться, ведь я ничуть не похож на еврея. Изменены форма носа и черепа, уменьшены поры, осветлена кожа. Другими словами, по внешним признакам меня не опознать. Я даже вхож в высшие круги нацистского общества. Никто не заподозрит во мне чужака. И… – Сделав паузу, он подался к Лотце и зашептал: – И я не один. Есть другие. Слышите? Мы не погибли. Мы существуем. Живем невидимками.
– Наша служба безопасности… – выдавил Лотце, но Бэйнс его перебил:
– Можете сообщить, СД проверит мое досье. Но учтите: у меня связи. Очень серьезные. Среди моих покровителей есть арийцы, есть и евреи, занимающие высокие посты в Берлине. Ваш донос оставят без внимания, а потом я и сам донесу на вас. Глазом не успеете моргнуть, как окажетесь под превентивным арестом.
Он улыбнулся, кивнул и зашагал меж кресел следом за выходящими пассажирами.
Они спустились по трапу на продуваемое холодным ветром поле. Внизу Бэйнс снова оказался рядом с Лотце.
– Знаете, герр Лотце, – он взял художника под локоть, – мне не понравились ваши взгляды. Думаю, я в любом случае донесу на вас.
И он прибавил шагу, оставив немца позади.
На краю поля, у дверей вокзала, собралась большая толпа родственников и друзей пассажиров. Высматривающие нетерпеливые глаза, улыбки, машущие руки. Чуть впереди стоял невысокий плотный японец средних лет в добротном пальто английского покроя, остроносых оксфордах и котелке, рядом – японец помоложе. На пальто коренастого блестел значок Тихоокеанской Торговой миссии Имперского правительства.
«Меня встречает господин Тагоми собственной персоной», – подумал Бэйнс.
Шагнув вперед, коренастый громко произнес:
– Герр Бэйнс? Добрый вечер! – и выжидающе вскинул голову.
– Добрый вечер, господин Тагоми.
Они пожали друг другу руки, затем раскланялись. Молодой японец тоже поклонился, приветливо улыбаясь.
– Холодновато на открытом поле, сэр, – сказал Тагоми. – В нашем распоряжении геликоптер миссии. Не возражаете? Или вам необходимо посетить удобства? – Он напряженно всматривался в лицо Бэйнса.
– Готов лететь, – сказал Бэйнс. – Хотя надо бы зарегистрироваться в гостинице. И багаж…
– Господин Котомити обо всем позаботится, – заверил Тагоми. – Багаж выдадут через час, не раньше. Ждать дольше, чем вы летели.
Котомити улыбнулся и кивнул.
– Отлично, – сказал Бэйнс.
– Сэр, у меня для вас незначительная жертва, – заявил Тагоми.
– Простите?
– Чтобы снискать вашу благосклонность… – Тагоми сунул руку в карман пальто и достал коробочку. – Из лучших objects d’art[41] Америки, – и подал коробочку Бэйнсу. – Наши сотрудники полдня ломали голову, что бы вам подарить. Решили остановиться на этом типичнейшем артефакте угасающей североамериканской культуры, на этой редкой вещи, сохранившей ауру далеких счастливых дней.
Бэйнс открыл коробочку. В ней на черном бархате лежали наручные часы с Микки-Маусом на циферблате.
Неужто Тагоми захотелось пошутить? Бэйнс поднял глаза и увидел серьезное, озабоченное лицо японца. Нет, это не шутка.
– Большое спасибо, – поблагодарил Бэйнс. – Действительно, отменный подарок.
– Во всем мире не наберется и десятка настоящих часов «Микки-Маус» выпуска тридцать восьмого года, – произнес Тагоми, внимательно наблюдая за лицом Бэйнса, пытаясь понять его реакцию, его эмоции. – Их нет ни у одного из моих знакомых коллекционеров.
Они вошли в здание вокзала и стали подниматься по лестнице. Следовавший позади Котомити произнес:
– Харусаме ни нурецуцу яне но темари кана…
– Что это? – спросил Бэйнс у Тагоми.