Нет, похоже, нынче обойдется без оркестра. И все же лучше побыстрей унести с кладбища ноги. Есть смысл обойти стороной аллейку, где толпятся люди. Напорешься еще на раскрытый гроб! Малоприятное зрелище. Если перебежать мостик через сточную канавку, там будет асфальтированная дорога, ведущая прямо к выходу.
Дана шагнула на мостик и чуть не упала с него прямо в канаву. С трудом удержав равновесие, она остановившимся взглядом уперлась в черную стелу на расположенной рядом и очень ухоженной могиле. По черному мрамору крупными рублеными белыми буквами написано: «Пономарева Дарья Сергеевна». Похороненная под этой стелой была не только полной Даниной тезкой, но даже дата рождения отошедшей в иной мир Дарьи Сергеевны полностью совпадала с ее собственной. Дана с ужасом перевела взгляд на дату смерти – и похолодела. Она очень хорошо помнила тот день в прошлом году, когда на автобусную остановку неожиданно вылетел груженный кирпичом самосвал, пьяный водитель которого не справился с управлением. Три человека погибли, пятеро, вместе с Даной, были госпитализированы с переломами и сотрясениями мозга различной степени тяжести. Дана отделалась очень легко: переломами только двух пальцев левой руки. И вот сейчас выходило, будто она не отделалась… Будто она лежит под этой страшной стелой, а кто-то еще и тщательно ухаживает за ее могилой… А кто же тогда есть она, обеими руками вцепившаяся в единственный столбик, оставшийся от перил мостика?
Дана машинально бросила взгляд на бывшие год назад сломанными пальцы. Не осталось никакого следа от переломов. Может быть, их и не было… Может быть, она на самом деле… Нет!!! Что за ужас? Что за бред? Она, Дана Пономарева, – живая! Живая!!! А эта могила… Это кто-то нарочно… придумал, чтобы ее испугать… Что ж… он своего добился… ей страшно… Ей очень страшно…
Дана с трудом оторвала руки от столбика, попятилась прочь от этой ужасной могилы – и все же оступилась. Одна нога почти по колено погрузилась в зеленую жижу сточной канавки. Равновесие было потеряно, тут же с мостика сорвалась вторая нога, и молодая женщина рухнула в воду. Даже вскрикнуть Дана прочему-то побоялась. Она моментально поднялась, выбралась из канавы и, роняя брызги, бросилась бежать прямо в сторону раскрытой могилы, которую как раз и хотела обойти, некстати ступив на узенький мостик. Толпа людей в черном загораживала ей дорогу. Дана хотела обежать группу с траурно поникшими головами, но зацепилась ногой за прислоненный к дереву венок и опять упала, больно стукнувшись коленом о выступающий из земли корень. При этом она так душераздирающе вскрикнула, что все обратили взгляды на нее. Она услышала, как люди интересуются друг у друга, кто эта девушка, почему так кричит и с какой стати мокрая в такой солнечный и сухой день.
Дана поднялась на ноги, но опять споткнулась, опять упала и разревелась наконец в голос. Наверное, все так подстроено, чтобы она больше никогда не смогла уйти с кладбища, и ее все-таки засунут под стелу с собственным именем-фамилией! Она села возле венка, потирая руками обе расшибленные в кровь коленки и продолжая голосить. Поскольку она это делала явно не в унисон со всеми, на нее рассердились, зашикали, но уняться она никак не могла. Ее уже колотила настоящая нервная дрожь. Очень уж все происходящее было нелепо и страшно.
– Поднимайтесь, пожалуйста… – услышала она тихий мужской голос. Дана и рада была бы ему подчиниться, но ноги ее совершенно не слушались, да и все тело отказывалось выполнять ее желания. Она громко всхлипнула и не тронулась с места. Тогда мужчина попытался сам поднять ее с кладбищенской земли. Дана чувствовала, что он боится испачкаться, а потому пытается держаться от нее подальше, но, чтобы помочь подняться, ему все же пришлось прижать ее к своей рубашке. Он тихо помянул черта и, уже более не стараясь сохранить одежду чистой, рывком поставил Дану на ноги. Она тут же привалилась к нему, как к дереву, потому что идти совершенно не могла. Он попытался оторвать ее от себя, но она начала заваливаться на другого члена погребальной группы. Мужчина прикрякнул с досады, подхватил ее на руки и потащил на другую аллею, где стояла скамейка. Усадив на нее Дану, он спросил:
– Как вы? Вам лучше?
Она ничего не могла ответить, только дрожала всем телом и глотала слезы.
Мужчина бросил быстрый взгляд в сторону похорон. Как ни было Дане страшно, плохо и больно, она понимала, что не имеет никакого права задерживать подле себя этого мужчину. Мало ли, кого он хоронит… Может быть, кого-то близкого… а тут она… мерзкая, грязная, напуганная. От жалости к себе Дана принялась плакать еще горше.
– Та-а-а-а-ак! – констатировал мужчина и спросил: – Идти-то можете?