Я не знаю какого чёрта, представляю Дикого маленьким мальчиком. Наверное, в моём понимании только тогда он ещё был обычным, добрым, хорошим…
– Пей, – Дикий взглядом пригвождает. Разговаривать не хочет.
У меня рука дрожит. Понимаю, что выхода нет. Он ведь заставит. Из глаз слёзы катятся.
Руку к губам подношу, вся подрагиваю, всхлипываю. Таблетку сначала зубами зажимаю, а она от соприкосновения со слюной как будто сама рассыпается. У меня и выбора другого нет как глотать это всё.
– Ты ведь того охранника подстрелил, не только из-за того, что он приказ не выполнил, да?
Проглотив всё до конца, я впиваюсь в него взглядом. Хочу до сути дорыться. Я не понимаю. Ни черта не понимаю. Ещё там, внизу… Я была готова признаться. Почти заставили. И на самом пике он всё прекратил... Я была уверена, что Дикий знает, точно догадывается. А теперь… Теперь я полностью в рассеянности…
– Я тебе уже сказал, он приказа ослушался, – Дикий пальцами подборок сжимает, вынуждает в глаза его страшные смотреть, – не ищи мне оправдание, малая. Не строй воздушных замков.
– Ты ведь не всегда был таким, правда? – продолжаю вопросы задавать, мужчина прищуривается, – не мог быть всегда. Мы ведь всё в детстве... Вот знаешь как собаки, когда щенками рождаются, даже у самой страшной породы, всегда человек решает, какими они вырастут… Они все поначалу хорошие. А когда человек с ними плохо и они огрызаться начинают, рычать, кидаться...
Пальцы Дикого на моём подбородке сильнее стискиваются, глаза опасно блестеть начинают.
– Ты меня сейчас псом назвала?!
Рычит угрожающе.
– Это аналогия! Ты ведь мне какую-то отраву проглотить дал, да?! Значит, считай, что исповедь перед смертью!
Огрызаюсь. Яростно ему в лицо бросаю.
– Вижу мозги твои даже в такой ситуации мирном сном спят, днём с огнём не сыщешь.
- Знаешь, вот эта вся твоя грубость, напускная.
Дикий голову набок склоняет. Рассматривает меня как будто зверушку в контактном зоопарке.
– Ну, чего заглохла? Трещи дальше. Может, нашла во мне детские травмы? Вылечишь. Или какое ты себе там оправдание вырисовала?
– Знаешь, если бы я тебя до Буйного узнала… Вот если бы… Если бы мы познакомились при других обстоятельствах. Ты бы вёл себя иначе? Был бы другим?
Не знаю, почему для меня это так важно. Я в его глаза смотрю и жду реакции. И она есть. Глаза вспыхивают. Я даже искорки вижу. Мои вопросы его не оставляют равнодушными.
Я ведь знаю о нём много чего. Знаю и хорошее. Злата рассказывала. Когда Настя ей в доверие втиралась.
– Ты не узнаешь как бы было, – рявкает в ответ.
– В тебе ведь есть хорошее.
– Заебала на этой пластинке сидеть.
– Ты ведь Настю спас, да? Она ведь правду говорила? От ублюдка, который её избивал, спас же?!
Его пальцы на шее мою перемещаются, сжимают.
– Тебя колыхать не должно.
Значит правда. По реакции его вижу. От ублюдка её спас, а со мной себя как ведёшь?!
– Значит, это я так заслужила, да? Чтобы плохо. Чтобы называл меня по-всякому. Ненавидел.
– Сама знаешь, что заслужила. Лживые сучки другого не стоят.
И опять лживая сучка. Опять цедит через стиснутые зубы.
Я чувствую, что на ногах уверено стоять больше не получается. Перед глазами плыть начинает. Это его таблетка действовать начала, да?
– А если бы с твоей Настей так… как ты со мной…
– С Настей разговор отдельный ведётся, - от его тона мороз по коже, – у неё свой допрос. Вопросы накопились. Как думаешь она тебя сдаст?
Перед глазами совсем плывёт всё, тело как будто ватное. Я даже руку поднять не могу.
Чувствую только на коже его горячее дыхание. Он совсем близко подался, как будто запах мой вдыхает.
Настя на допросе? За то, что меня как Злату опознала? Что они с ней делают? Они меня сдаст? Значит, он дос их пор сомневается.
– Ты даже ей не веришь…
Хриплю в ответ, сил почти нет.
– Я никому не верю, жизнь научила, что все бабы лживые суки.
– Если бы я была не Злата… Неужели ты бы до сих пор не узнал?
Я до последнего стою на своём. Даже сейчас. В таком состоянии.
– Меня много чего смущает, Зла-та, – он растягивает имя подруги, а меня в дрожь бросает, – например, то, что Златы Виноградовой по документам не существует. То, как Буйный подчищают всю информацию, которая касается тебя. Чем дальше копаю, тем увлекательней всё оказывается. У Буйного хорошие айтишники. Но и мои не хуже. Когда пытаешь быстро подчистить всё, остаются следы и каждый отформатированный файл можно восстановить. Так что я бы на твоём месте не радовался отсрочке. Потому что она продлится недолго. Подумай, Зла-та, что будет, когда я вытащу информацию… То, что было в подвале было лишь началом.
ВАЖНО, ОТ АВТОРОВ:
Девочки и мальчики, почитали комментарии и у нас есть к вам предложение. А может ну это всё, свернем историю?
Дикий резко подобреет, отправит Алису домой котлетки жарить. Будут дальше себе по отдельности жить? Нормально же так?
Или всё таки сводим героев к хэ? Ибо резко они не станут лапочками влюбленными. Не будет тут "влюблюсь за главу вопреки логике". Вы же сами в это и не поверите.
Так что? Даем им влюбиться? Или по домам?
И еще отдельно по поводу Дикого, Алиса находится у мужчины всего несколько дней. И не будем забывать, что Злата сделала ВСЕ для того, чтобы Буйный замел следы. Давайте уважать друг друга и сдерживать от оскорблений в комментариях. Мы же сдерживаемся, что бы не отвечать в вашем тоне.
Глава 17.1
Если Дикий предлагает подумать… Получается, у меня этот шанс будет? Та таблетка не была ядом или отравой?
Я задумываюсь всего на секундочку. Представляю, что со мной за все слова сделают. А дальше…
Переживания и страх словно отключают. Разум обволакивает тёплой оболочкой, щитом защищает от любых плохих мыслей.
Спокойствие разливается по крови. Я словно на волнах качаюсь. Спокойно и хорошо. И не так переживаю.
Получается, Дикий мне дал успокоительное? Не отраву? Не планировал избавиться от меня так быстро, а я…
– Угомонилась? – хмыкает. – Ничё больше вякнуть не хочешь?
– Хочу, – киваю, прикрывая глаза. – Ты очень грубый и злой, Камиль. Даже когда не нужно.
– С такими суками, как ты – нужно и хуже. Учитывая, что ты хрен где правду скажешь. Всё по кругу. Таких только ломать, малая.
– Но ты не сломал. Ты же остановил охранника. Не только потому, что он приказ нарушил.
– Нужно было реально отраву дать. Чтобы лишнее пиздеть перестала.
Я приоткрываю глаза. Из-под ресниц смотрю на мужчину. Изучаю его жёсткие черты лица. Взгляд недовольный.
В очередной раз показывает, что попала в точку. Камиль – монстр, чудовище бессердечное.
Но что-то человеческое в нём есть. Зачатки хотя бы. Раз он остановился, вернулся. Не дал непоправимому случиться.
Мне кажется, успокоительное было с зарядом смелости. Потому что мне хочется ещё говорить. И ещё. И спросить…
Но перед глазами быстро темнеет. Язык становится неповоротливым. А дыхание выравнивается окончательно.
Кажется, я прямо на полу отключаюсь. Ну и ладно. После моей коморки – это прекрасный аналог.
Мне даже чудится, что теплее стало. Камиль расщедрился и одолжил мне одеяло? Говорила, что не плохой такой.
Я словно сплю и нет. Сознание пьяное, измученное. Выныриваю из омута сновидений, ощущаю реальность, а после обратно.
И так по кругу. Пока успокоительное действует, мне удаётся поспать. А после этого я просыпаюсь резко. Будто кувалдой по голове бьёт.
Я чувствую чьи-то прикосновения. Крупное тело прижимается ко мне. Матрас прогибается, я сползаю ближе.
Оказываюсь в стальных объятиях.
Сердце пропускает удар, а после резко разгоняется до сотни. Адреналин плещется в крови, смертельной дозой бьёт по мозгам.