Час назад Сара была готова умереть. Теперь она сидела напротив человека, который помог ей почувствовать себя живой. Который смертельно ранил ее своим предательством.
Пари.
Правда или ложь?
Что бы это ни было, ей все равно было больно. Правда или выдумка, все равно это было сделано специально, чтобы причинить ей боль.
— Так. Ну-ка встань. — Нэш взял ее за обе руки, заставил подняться, задрал свитер выше талии. — Подержи, чтоб мне не мешало.
Она покорно взялась за задранный подол. Нэш продел потертый кожаный ремень в петли на поясе джинсов, затянул, потом одернул свитер:
— Мы же не хотим, чтобы джинсы с тебя свалились по дороге. Сара села:
— Нет, этого мы не хотим. Он закатал рукава свитера. — Ну вот, теперь ты похожа на одного из персонажей Доктора Зюсса [28].
Доктор Зюсс… В детстве она обожала стишки и картинки Доктора Зюсса. “Кошка в шляпе”… “Рыбка раз, рыбка два”… “Как Гринч украл Рождество”… Сара покачала головой.
— Мой любимый писатель.
Нэш протянул ей пару носков. Она взяла их, не понимая, зачем они нужны. Шерсть. Серая толстая шерсть. Сара поднесла носки к лицу и понюхала.
— Они чистые, клянусь, — смутился Нэш.
Шерсть. Она обожала запах шерсти. Надежный запах. Теплый и уютный запах. Запах из другого мира, из другой жизни.
Сара прижала носок к щеке. Колется. Настоящая деревенская шерсть.
Нэш нервно откашлялся.
— Послушай. — Он сел рядом с ней на кушетке, поднял ее ногу, поставил ступню к себе на колено. Забрал у нее носки. — Это носки, — сказал Нэш, помахав ими у нее перед носом. — Их полагается надевать на ноги.
Они оба были поглощены парой шерстяных носков, вытеснивших из сознания другие, более неотложные вещи.
Такие, например, как обезумевший от злобы Донован Айви, к которому она должна вернуться.
Или пари Нэша. Ей жизненно важно было узнать, правда это или нет.
Возможности человеческого разума не беспредельны. Сара отложила размышления на другое время, когда у нее будут душевные силы во всем разобраться.
Нэш начал согревать ей ноги, растирая ступни ладонями. Потом он натянул на них носки, словно она была маленьким ребенком, который сам одеваться еще не в состоянии.
Саре хотелось нежности, но она не могла совладать со своими собственными чувствами. Только не сейчас. Слезы щипали ей глаза. Она спустила ноги с его колен, чтобы Нэш не увидел, чтобы ничего не заметил, подошла к окну и выглянула, раздвинув пальцами жалюзи.
— Т-там темно.
Голос у нее дрожал, слова давались ей с трудом. Только теперь она почувствовала, как болят все мышцы. Сказывался недостаток сна.
— Это бывает.
— Да… так бывает. Только что было светло, оглянуться не успеешь, уже темно.
— Солнце всходит и заходит.
Молчание. Говорить было больше не о чем. Потом Нэш задал вопрос, которого она так боялась:
— Ты хоть раз говорила кому-нибудь?
— А как ты относишься к переходу на летнее время? Знаешь, некоторые люди его терпеть не могут.
— Ты говорила кому-нибудь? — настойчиво переспросил Нэш.
— Мне нравятся летние вечера, когда в девять вечера еще светло, — продолжала Сара, словно не слышала его. — А как начнет смеркаться, появляются светлячки. Мне всегда хотелось знать: может, их крылышки светятся и днем, только мы не видим? А ты об этом думал?
— Сара…
Жалюзи закрылись со щелчком.
— Я пыталась. У меня ничего не вышло, ты понял? Так что давай не будем об этом.
Даже стоя к нему спиной, она чувствовала напряжение, владевшее им.
— Ты могла бы сказать мне, — тихо проговорил Нэш.
Трогательная забота, прозвучавшая в его голосе, едва не заставила ее сдаться, но Сара вовремя вспомнила про его пари. Она прошлась по комнате. План. Ей нужен план действий.
— Вот уж не знала, что ты поклонник Доктора Зюсса. Как это получилось? — спросила она, сама не думая, что говорит. Ей нужно было отвлечь его от неприятного вопроса.
—Я когда-то читал моей… — Нэш умолк. — Ладно, неважно.
— Нет, скажи мне. Ты когда-то читал… Ее голос замер на полуслове. Она начисто забыла, о чем говорила только что, увидев лежащую поверх бумаг в выдвинутом ящике с картотекой глянцевую фотографию восемь дюймов на десять. Это была ее фотография. Та самая, сделанная на берегу.
Медленно, как будто ее рука принадлежала не ей, а кому-то другому, Сара взяла фотографию. На снимке она была все равно что голая. Хуже, чем голая. Ее мокрое платье стало совсем прозрачным и облепило ее тело, как вторая кожа. Она повернулась к нему, держа снимок в руке. — Сказать тебе? — переспросила она. — С какой стати? Чтобы прочесть об этом в завтрашнем выпуске вашей газетенки? Разве ты не для того берег это фото, чтобы опубликовать его рядом с такой заметкой? А может, у тебя другие планы? Может, ты пишешь заметку о том пари? Снимок будет прекрасной иллюстрацией.
— Нет! О боже, нет! И никакого пари не было. Клянусь тебе!
Она всегда знала, что актриса из нее никакая, а вот Нэш Одюбон, похоже, мог претендовать на “Оскара”. Его слова звучали так искренне, так прочувствованно! Лицо было искажено неподдельным отчаянием.
Даже зная, что ей все известно, он все-таки едва не заставил ее поверить себе, полюбить себя. Ей так хотелось доверять ему. Какая же она дура!
— Я ее сохранил… сам не знаю зачем. Я не мог ее уничтожить. Даже думать об этом не мог.
У Сары подобных колебаний не было. Прямо у него на глазах она разорвала фотографию в мелкие клочья. Нэш с тоской проводил взглядом эти кусочки, пока они, кружась, падали на пол.
Потом Сара повернулась и направилась к дверям. Надо поскорее выбраться отсюда. Она не могла здесь больше оставаться. Нэш опередил Сару: подскочил к двери и захлопнул ее, уперся в дверь ладонями у нее над головой. Его лицо стало суровым и как будто окаменело.
— Я спас твою чертову задницу. Ты об этом не забыла?
— Я тебя не просила.
— А если бы я не пришел? Что бы ты сейчас делала? Вот прямо сейчас? Сидела бы дома и слушала, как муженек читает тебе любовные стишки? — язвительно спросил он.
Сара обеими руками схватилась за дверную ручку, повернула ее, потянула, подергала…
— Выпусти меня! Выпусти меня сейчас же!
С сердитым рычанием Нэш схватил ее за руки.
Она ахнула и отшатнулась. Его лицо побледнело, руки разжались.
— Сара… — В его голосе слышалось то же беспредельное отчаяние, с каким он выкрикивал ее имя, когда ломился в дом Донована. — Я бы никогда в жизни не причинил тебе боли.
Это правда, вдруг поняла Сара. Она отпрянула просто инстинктивно. По привычке. Нэш был крупнее ее, сильнее физически, но она его не боялась. С самого начала она спорила с ним на равных, зная, что он никогда не воспользуется физическим преимуществом.
— Прости, мне очень жаль. — Нэш потер глаза. Лицо у него было такое, словно он смотрел на собственную казнь. — Прости, но я просто… о господи. Я ничего не понимаю, Сара. Ровным счетом ничего.
Ради нее он подрался с Донованом. Он как дурак лез через забор, штурмовал чужой дом. Изображал собой ангела на снегу.
Нэш отвернулся, оперся локтем на дверь, прижался к ней лбом.
— Не уходи, — попросил он. В его голосе ей послышалось нечто, чего она раньше никогда не слышала: смирение. Сара стиснула руки:
— Я должна вернуться.
Нэш оттолкнулся от двери и повернулся к ней лицом:
— Зачем?
— Он мой муж.
— Который по чистой случайности подлежит освидетельствованию у психиатра.
— Я знаю, как с ним справиться.
У него брови полезли на лоб от изумления.
— Как правило, справляюсь.
— Ты любишь его? — выдавил из себя Нэш. Сара невесело рассмеялась в ответ:
28
Доктор Зюсс — псевдоним Теодора Зюсса Гайзела, писателя и иллюстратора популярных детских книг.