Марио поймал мой пустой взгляд и попросил Кавьяра оставить нас на пару минут. Получалось примерно следующее: не раскрой я своего рта в баре — сидела бы спокойно в уютной квартирке приемных родителей в Чикаго. Но теперь…
Клио нехотя покинул комнату, закрыв за собой дверь.
— Лена, — вздохнул док, усевшись в кресло. — Мне жаль… Твое положение незавидное. Конечно. Но будет гораздо лучше, если ты примешь господина Кавьяра, как хозяина. Смирись.
Я задохнулась от неприязни, что всколыхнулась в моей душе.
— Предлагаете теперь отдать свою жизнь? — выдавила я. — Это не смешно, док. И плохая шутка насчет «хозяина». Я точно не считаю себя вещью, принадлежащей моральному уроду. До этого, по крайней мере, не считала… Бог мой, док, вы хотя бы представляете, что вытворяете на пару с этим отморозком? Зачем? — Почему-то Марио у меня не вызывал ужаса, в отличие от Кавьяра. — Сколько жизней вы оба погубили?
Доктор нахмурился.
— Перестань драматизировать. Плохих людей в мире хватает. Что поделать, если ты встретилась на пути Клио? — отозвался он. — Тебе самой будет легче принять его, если прекратишь сопротивляться. Он все равно возьмет тебя рано или поздно, понимаешь? Лучше приготовься к этому… И еще…
Мужчина потер подбородок, словно собираясь с духом.
— Хочу дать один совет, — понизил голос Марио. — Не зли Клио. Если он разойдется по-настоящему — беды не миновать.
— Неуравновешенный? — совсем не удивляясь, спросила я, все равно продолжая чувствовать надежду оттого, что Марио был другим, вернее, таким же, как я — адекватным.
— Скажем так, Клио слишком вспыльчив. Слишком. Последствия его гнева плачевны, Лена. Лучше бы тебе никогда с этим не сталкиваться.
Дверь распахнулась так резко, что я даже не сразу поняла, что это за грохот.
— Все, ты закончил, Марио, — поставил перед фактом Кавьяр. — Тебе пора. Увидимся через пару дней.
Доктор не стал спорить и, сложив свои вещи в чемоданчик, направился к двери.
— Может дать ей болеутоляющее? — поинтересовался он напоследок.
— Потерпит. Будет уроком и закалкой для характера.
— Помни, девочке запрещены физические нагрузки. Как минимум неделю.
Марио вышел.
Клио остался, и я едва сдержала желание вжаться в подушку. Он нарочито медленно прикрыл дверь, встал ко мне спиной, так, что я видела все рельефы его мышц, обтянутые тонкой тканью рубашки, затем с громким звуком щелкнул замок, и Кавьяр повернулся. Я судорожно сглотнула.
«Он ведь не ослушается доктора, правда?».
— Не подходи… прошу… — завыла я, отползая к противоположному краю кровати. — Не надо… я умоляю, не надо…
Такого ужаса мне еще не доводилось испытывать. Меня колотило так, что это стало заметно со стороны, однако на лице Кавьяра от увиденного появилась улыбка — до жути невинная, широкая, даже открытая, и выглядело это так, будто он не абсолютный урод с больной фантазией, а сама доброта; будто грек пришел выпить со мной чаю, но никак не причинить боль.
— Ну и куда подевалась вся твоя спесь? — спросил он, вскинув темные брови, и резко схватил меня за лодыжки. — Где же твои комментарии?
Он подтянул меня к себе и навис сверху. Я не знала, куда спрятать свои глаза. Так не хотелось смотреть в лицо чудовища, так не хотелось отпечатывать этот момент в своей памяти, ведь я не смогу забыть, потому что физическая боль вкупе с унижениями не забывается.
— Ты… если тронешь… — с губ сорвалась неуместная угроза. — Убью… — опять мой русский прорвался наружу и обернулся для меня хлестким шлепком по бедру.
Неизвестно, как это у меня получилось, но я умудрилась вывернуться и совершенно случайно ударила Кавьяра головой в нос. На несколько мгновений он впал в ступор, как и я, и даже не заметил крови. Зато ее заметила я: теплая жидкость капала прямо на грудь.
По лицу грека, потемневшему и злобному, стало ясно — он заводится. И чем сильнее я буду отбиваться, тем больше он вскипит.
Когда Кавьяр расстегнул ширинку своих брюк, в моей голове запульсировали слова доктора: смирись, смирись, смирись…
Но это было так страшно и неправильно, что я, не помня себя, принялась громко и визгливо кричать, почти выть и беспорядочно размахивать руками. Оставив на шее Клио весьма внушительные раны от ногтей, я, невольно размазывая по своему телу его кровь, держалась из последних сил.