— Раз ты так хочешь заниматься всем этим ужасом, давай обратимся на телевидение. — Ох, как же противно было об этом говорить.
Мама не должна была догадаться, что на самом деле я давно думала «сдать» все это гребаное семейство властям. Просто странно было начинать, а теперь Ханна подтолкнула меня к решительным действиям, и упускать шанс я не намеревалась.
Утро того злополучного февральского дня выдалось холодным, словно природа протестовала против нашего замысла. Сильный ветер поднимал снежные вихри, оставляя на тротуарах островки дюн, которые тут же вновь бурил, запуская снег в лицо самых отважных прохожих, высунувшихся из дома. Я торопилась поскорее оказаться в такси и, промчавшись вниз по крыльцу, оглянулась на Ханну, которая следовала за мной.
Уже в машине мы молча переглянулись, каждая думая о своем. Тяжелый комок застрял в горле и не давал нормально вдохнуть. Всю дорогу до студии, куда нас пригласили, меня не покидало неприятное предчувствие. Я кожей ощущала слежку. Иначе и не могло быть — нужно же греку знать наверняка, что я не предам его. Сказать по правде, и не собиралась. Только для Ханны разыгрывался весь этот спектакль. На самом же деле, мои намерения напрямую касались Стива. Вот только признаваться в этом матери я даже не думала. Хотя она догадывалась, потому видела меня насквозь. И так было всегда.
Не знаю, хотела ли Ханна справедливости так же, как я, но то, что именно она созвонилась с одной известной студией популярного в Штатах канала, говорило о многом. Директор канала N, имя которого было почти нарицательным для американского народа, с жадностью ухватился за возможность в пух и прах разнести темную фигуру человека, похитившего абсолютно ни в чем не повинную девушку. Кстати, именно Джесси Лихтер натравил на нас с матерью прессу, представители которой принялись дежурить под дверью дома круглосуточно. И это было невыносимо. Как только артисты выносят весь этот кошмар? Как не поубивают назойливых журналюг?
В общем, приехав на студию, решительности у меня поубавилось. К тому же зрителей было чересчур много. По телевизору все казалось таким простым и понятным, а тут вдруг огромная площадка, толпа людей и я, вздрагивающая от волнения. Лихтер, немец по происхождению, заметив нас, даже не поднявшись, поманил рукой.
Козел невоспитанный.
Ханна потащила меня за рукав, будто боялась моего непредвиденного побега.
— Это она? — спросил пузатый немец и окинул меня с ног до головы надменным взглядом.
Как будто ты не знаешь, что это именно я. Идиот, сам же шавок своих прислал к нашему дому.
— Да, мистер Лихтер, — кивнула Ханна, видимо, тоже не очень симпатизируя этому придурку, и даже инстинктивно отступила на шаг назад. — Мы готовы ответить на ваши вопросы.
Джесси кивнул и махнул рукой в сторону небольшого диванчика, расположенного вне съемочной площадки.
— Подождите там.
И мы ждали до тех пор, пока этого неприятного рыжеватого «красавца» не припудрили и не причесали его жиденькие волосики. Лихтер отличался острым умом и язвительной манерой общения, поэтому, став популярным на всю страну, он начал «буреть» еще больше, позволяя себе поливать грязью даже весьма влиятельных особ. Однако периодически Джесси ставили на место и пусть ненадолго, но он успокаивался. В этот раз Лихтер, пригласив меня в студию, в первую очередь отметил мою отнюдь непривлекательную внешность, на что я мысленно послала его к черту. К счастью, только мысленно. Далее меня завалили вопросами об условиях содержания. Избивали? Не кормили? Насиловали? И тому подобное.
Спустя сорок минут моего пребывания в этом месте, я всем сердцем пожалела о том, что пошла на это. От рожи Лихтера начало подташнивать, а он все сыпал каверзными и жестокими вопросами, подбираясь к самому главному.
— Итак, — в студии воцарилась тишина.
Я лихорадочно теребила рукав блузки, пытаясь за ярким освещением разглядеть лицо Ханны, которая наблюдала за мной из полумрака, сидя все на том же диванчике.
— Назовите имя того, кто держал вас в рабстве два месяца, издеваясь и не желая отпускать, — проговорил Джесси с особой интонацией.
Все взгляды устремились на меня, заставив стиснуть зубы, потому что вдруг захотелось закричать о том, какие они уроды и бессердечные твари. Челюсть свело от этой мерзкой ситуации. Я чувствовала, что Клио уже здесь. Он в Чикаго, он знает обо всем. Он приехал, чтобы выполнить пункт контракта.
Встреча в студии канала N была назначена за неделю до самого события, а это значит, что Кавьяру давно доложили о моих намерениях. Только вот один нюанс был ему неизвестен — называть его имя на весь свет я не собиралась.