Император, переставший быть Императором, размышлял недолго.
— Я попробую. Я постараюсь. Это не сложно. Все?
— Теперь да.
Я протянул футляр Оливеру.
— Единственное, что мне хотелось, чтобы ты выполнил мою последнюю просьбу как можно скорее. Прямо сейчас. Это возможно?
Оливер напялил на себя очки, засмеялся, озираясь и только потом вновь обратил свое внимание на терпеливо ожидающего варркана.
— Сейчас? Как скажешь, добрый варркан. Конечно, мне бы хотелось поиграть вместе с тобой под солнечным светом. Но я не смею задерживать отважного и доброго варркана. Ты готов?
Я всегда готов. У меня аж под лопатками от нетерпения свербит. Но остались небольшие формальности.
— Извинись за меня перед Королем. Он хороший человек и думаю, если ты поговоришь с ним откровенно, поймет, что ты достоин его. И вот еще… Передай сестре, что мне было приятно помочь ей и Графу. Это все.
Оливер протянул маленькую ладошку.
— Я благодарен тебе за все, варркан. Ты даже сам не представляешь, что ты сделал для всех нас. И для меня особенно. Я сделаю все, что обещал. И, конечно, передам твои слова сестре. И может быть даже поцелую ее за тебя. Думаю, она заслужила это. Она… в общем она очень хорошо относится к тебе. Прощай, варркан. Доброй и короткой дороги…
Солнечный свет не так уж ярок, когда смотришь на него через черное стекло…
Послесловие
— Дорогие молодожены! Сегодня у вас знаменательный день. Всего через минуту вы станете мужем и женой. Согласно существующему закону и, надеюсь, вашему обоюдному желанию. Перед вами откроется новая, прекрасная жизнь. Позвольте спросить будущего мужа, — взгляд в мою сторону, — Согласны ли вы, взять в жены эту девушку?
Еще бы не согласен. Знала б эта толстая тетка с фальшивым золотым медальоном на груди, через что мне пришлось пройти, чтобы завоевать Илоннею. Покорить целый мир, это не цветочки из шланга на центральной площади полить.
Стоящий рядом Пьер, он же бывший Дракон, он же бывший черт знает что, но ближайший друг и соратник по борьбе с темными силами, нетерпеливо пихнул в бок и процедил сквозь ослепительную улыбку.
— Скажи «да», клоун. Послал же бог друга. Не мог на собственную свадьбу нормально одеться.
Что-то в словах Пьера мне не понравилось. Что значит — клоун? Вполне приличная одежда.
Я скосил глаза вниз и озадаченно икнул.
Чертовщина какая-то. Сапоги выше колен. Штаны, все в пыли и с дырками. Про куртку, вообще, разговора нет. Словно только что из стиральной машинки корейского производства. Не куртка, а лохмотья. Плюс к этому странная длинная штуковина, завернутая в совершенно немыслимо грязные тряпки.
Я еще раз икнул, проверяя себя на здравомыслие.
Пьер еще раз пихнул в бок. Но более настойчиво.
— Не стой истуканом. Все только тебя ждут.
Я очнулся и посмотрел на тетку с золотым медальоном.
— Ну? — вопросительно выгнулась она, — Согласны вы? Жениться.
Ах да, жениться. Конечно.
Я улыбнулся голливудской улыбкой артиста американского кино и театра Арнольда Ш., и тетка с медальоном улыбнулась в ответ. Не Шерон С., но душа видна. А без души здесь нельзя.
— Согласен, — наручники на руках «клац», ошейник на горло «блюмс».
— А вы, уважаемая невеста, согласны взять в мужья этого… — тетка неожиданно запнулась и посмотрела на мой, немного не парадный, вид.
Ну и что? Нормальный прикид. Сейчас на улице и не такую красоту можно встретить. Мало ли что, без галстука.
— … этого молодого человека, — выкрутилась тетка. Пришлось еще раз улыбнуться, чтобы показать, что я с благодарностью воспринимаю усилия работников Загса.
Теперь слово за принцессой и королевой. В полном и переносном смысле этих слов.
Я скосил глаза на Илоннею.
Красота! Повезло же кому-то? Я бы тоже с такой не отказался бы. Хотя, что это я? Не хорошо что-то мне. Неполадки в системе. Вроде головой не ударялся.
— Согласна!
От голоса Илоннею расцвели голубые цветы на стенах. А сердце мое переполнилось гордостью и счастьем. Неужели счастливчик, который женится на этой прекрасной даме — это я? Конечно я. Кто сомневается? Теперь уже никто.
Краем глаза я заметил, как стоящий рядом Пьер от радости схватил лыбящуюся Шимес за обе щеки и, притянув к себе, громко и страстно поцеловал. За что тут же получил замечание и предупреждение в виде красной карточки. Целоваться в этом зале должны только молодожены. И только после соответствующей команды. Такие вот у нас правила.
— А теперь, в знак вашего волеизъявления, скрепите свое согласие первым поцелуем, — тетка с медальоном сложила пухлые руки на груди и приготовилась лицезреть сцену, которую она, за долгие годы работы, видела уже, наверно, раз тысячу.
Но для меня, это был, почти первый поцелуй. Законный, имеется ввиду.
Я повернулся к Илоннее, приподнял край фаты, чтобы добраться до ее губ, и… замер.
Под глазом у Илоннеи синел хороший, здоровый такой синяк.
Я медленно опустил глаза и посмотрел на ее руку.
На руке имелся бледно-розовый шрам. От предположительно острого предмета.
— Угу, — глубокомысленно изрек я, возвращаясь глазами к лицу Илоннеи.
Она улыбнулась мне так, как умеют улыбаться только бывшие принцессы. И прикоснулась рукой к моей щеке.
И я все вспомнил.
— Это ты? — вихрем пронеслись удивительные события последних дней, — Ты, та самая…? В доспехах? Но как?
Илоннея дотронулась до моих губ, запрещая продолжать.
— Кто-то же должен любить варркана.
Мы целовались под оглушительные звуки марша Мендельсона, под бой варркановских барабанов и жидкие хлопки друзей. Мы целовались после долгой разлуки.
На выходе из здания Загса, растолкав улыбающихся прохожих, ко мне подлетел какой-то пацан на велосипеде и, лихо затормозив, протянул сверток, обвязанный бантом.
— Дядь, тебе просили тут передать.
— Что это? — Илоннея постучала пальцем по свертку.
Откуда я знаю, что? Подарок тайной воздыхательницы. Или родственнички учудили.
Я быстро развернул сверток и вытащил из вороха разноцветных бумажек серебряный футляр. В нем лежали черные очки в корявой серебряной оправе.
— Кто это тебе дал? — ухо у пацана на велосипеде было горячее и хорошо растягивалось.
— Отпусти.
— Кто?
— На той стороне дороги. Какие-то…
На той стороне дороги стояли двое. Девушка с роскошными волосами и низкорослый юноша с явно замедленным физическим развитием. И они махали мне руками.
— Я сейчас, — Илоннея недоуменно проводила глазами мою быстро удаляющуюся фигуру.
Пятьдесят пожарных машин, гудя сиренами и мигая огнями выкатили на улицу и с ревом пронеслись мимо, закрывая от меня ту сторону улицы. Когда они скрылись за поворотом, на месте, где стояли две фигурки, никого не было. Никого.
— Серега! Хорош по улицам бегать. Гости ждут, столы накрыты, — Пьер стоял рядом со своим «запорожцем» по случаю свадьбы украшенным цветными лентами и глиняной куклой Барби на переднем бампере в натуральную величину.
— Да. Иду, — никого. Нигде. Словно померещилось. Но вот они, очки, в моих руках. И Илоннея…
Я помотал головой, прогоняя наваждение, и поплелся к жене и другу.
Подходя к ним, я услышал, как Пьер увлеченно рассказывает нахмурившийся Илоннее свежую историю:
— Представляешь? Утром по приемнику передали. В Англии черте что творится. В замке королевством бардак настоящий. Все с ума походили. Бросаются друг на друга, в клочья рвут. Только королева ихняя по комнатам бегает и визжит, что кругом одни монстры недорезанные. Да еще наследники, дочка с братцем забаррикадировались в детской комнате и никого туда не пускают. Куда мир катится?
Мы встретились взглядами с Илоннеей, и она красноречиво дотронулась до своего синяка.
Чертовы дети. А я хотел устроить себе небольшой отпуск.
Будь ты проклят, Император.
Тяжело вздохнув, я открыл футляр и натянул на нос черные очки в корявой серебряной оправе.
Г. Мурманск. С. Костин