– А… нет, я просто смотрю.
– Так нечего смотреть! Стоят тут, понимаете ли, людям мешают.
Я повертел головой в поисках людей, которым мешал, но увидел только какого-то мужчину, перебегающего на красный. Однако спорить не стал и пошёл дальше по пыльной улице.
Несмотря на середину октября, погода стояла прекрасная. Путь к моему двору лежал через очаровательный детский городок с большим каменным замком и вечно зелёным фонтаном, который, казалось, чистили только раз в год. Я смотрел, как бегают детишки, играя в догонялки, и вдруг подумал, что это могли бы быть мои дети…
Наши с Анфисой дети.
Чёрт, Анфиса.
Я не надеялся на это, но она отправила мне в тюрьму письмо, в которое вложила свой дневник. Какое-то время я спал с ним в обнимку. В письме она очень длинно и красиво расписала, как разочарована во мне, но желает счастья и надеется, что всё у меня будет хорошо.
В меня влетел мальчик в клетчатой кепке и симпатичной курточке. Он ухватился за мою футболку и повис, а скейтборд, на котором он катался, уехал далеко назад и остановился у фонтана.
– Ой, простите, – он отпрыгнул и выставил руки вперёд, смешно растопырив пухлые пальцы.
Я постарался дружелюбно ему улыбнуться, но, судя по его испуганному взгляду, он не впечатлился.
– Андрей, ну я же сказала далеко не убегать! – я увидел приближающуюся к нам женщину. Её лицо закрывал капюшон второго малыша, который трогал её русые волосы, выбивающиеся из прически.
Её голос был пугающе знаком. Она перехватила ребёнка поудобнее и посмотрела на меня.
Сказать, что я удивился, значит ничего не сказать.
Ко мне приближалась Анфиса.
Казалось, она ни капли не изменилась с нашей последней встречи, и только кольца морщин на шее и сеточка вокруг глаз выдавали, что и её годы не обошли стороной.
Взглянув мне в лицо, она замерла, как напуганный зверёк. Мне стало тошно.
– Привет, – я сделал шаг в её сторону. Она засеменила назад.
Да, понимаю. Я заслуживаю такого обращения.
– Мам, не бойся, – мальчик обернулся на неё. – Я тебя защищу!
Анфиса печально вздохнула и бросила на меня тяжёлый взгляд.
– Анфиса, – я попытался схватить её руку, но путь мне преградил мальчик. Его светлые бровки были нахмурены, а губы сильно поджаты, серые глаза глядели сурово.
– Не трогайте маму.
– Андрей, успокойся, – попросила она.
Я всмотрелся в её беспокойное лицо и нашёл себя с другой стороны её глубоких глаз. Весёлого, двадцатидвухлетнего. Жестокого мудилу, который втоптал её чувства в грязь.
В мозгу мелькнула неловкая, невозможная догадка. Множество “а что, если?” смешались в душный, беспрестанно жужжащий комок.
Меня грубо схватили за плечо.
– У тебя какие-то проблемы? – до моих ушей будто из-под толщи воды донёсся грубый голос. Я повернул голову и разглядел на предплечье неуловимо знакомую татуировку. Множество листков, а среди них козлиный череп, из глазницы которого вылезала шипящая змея.
– Родная, кто это? – спросил мужчина.
Узнав его, я аккуратно скинул его руку и шагнул к Анфисе. Мне удалось поймать её за рукав.
– Анфиса, прости меня, – я опустился перед ней на колени и прижался щекой к маленькой теплой ладони. – Прости меня, милая.
– Папа, а что с дядей такое? – я услышал над своим ухом звенящий голос ребёнка.
– Эй, мужик, ты обалдел? – меня как котёнка схватили за воротник и поставили перед собой.
Я смотрел в суровые глаза Антона и с трудом узнавал в здоровенном мускулистом мужике своего старого друга.
Кажется, и он что-то во мне узнал, иначе как объяснить неопределенную эмоцию, пробежавшую по его лицу, которая моментально сменилась ещё большим гневом. Его массивный кулак зловеще замер совсем близко у моего лица.
– Не трогай его! – попросила Анфиса.
Я услышал, как второй ребенок заплакал на её руках.
Он отпустил меня, напоследок обдав презрительным взглядом.
Антон забрал малыша из рук Анфисы и чмокнул её в щёку. Мальчик пробежал мимо меня, чтобы подобрать скейт, и вернулся к семье.
Я ещё долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. После встал, отряхнул штаны от пыли и отправился дальше, через дворы.
Мне предстояла тяжёлая встреча.
Мама перестала писать мне год назад. Наверняка старый козел ей запретил. Хорошо, хоть на шмотки расщедрился, и на том спасибо.
Отец за все эти годы не написал мне ни строчки.
Я радовался мысли, что снова увижу маму. Должно быть, она сейчас совсем старенькая и измождённая, но всё ещё очень милая. Откроет мне портал в детство и ласково улыбнётся, светя лучиками в уголках глаз. Мы крепко обнимемся и будем стоять в дверном проеме, пока из кухни не потянет горелым.