— Если вы её так ненавидите, как же… Как у вас получалось всё это время не срываться на меня, не считая самого первого раза?.. И почему вы её так ненавидите? Что она такого вам сделала, и из-за чего вы хотите её убить, называя при этом ожившим трупом? Она что, притворялась до этого умершей? И… и почему она говорила об Эмине, как о вашем с ней сыне? Или у вас есть ещё дети?
Странно, что она не до конца свела все имеющиеся на её руках кусочки пазла и не поняла, что Вероника Щербакова — в замужестве Камаева — и есть та самая “умершая” после автокатастрофы супруга моего старшего брата Гохана.
— Насколько мне известно, у меня только один сын и, да, это Эмин.
В жизни бы никогда не подумал, что начну рассказывать об этому кому-то. Тем более, когда этот кто-то — двойник ненавистной мне женщины и, по сути, является сейчас моей временной любовницей. Этот мир явно за сегодня перевернулся с ног на голову далеко не раз и не два.
— Так она?..
— Да, она жена, вернее, уже вдова моего погибшего брата, которая притворялась все эти годы мёртвой, а теперь вдруг решила воскреснуть, когда узнала с кем я провожу ночи в одной постели в фамильной резиденции Камаевых.
— Ни фига себе! Так вы с ней что?..
— Именно… Что… — я опять не сдержался и кашлянул сухим смешком, словно попытался вырвать из лёгких болезненный комок. — Изменяли Гохану, как самые последние аморальные твари, которым было плевать и на последствия, и на вероятность быть пойманными с поличным. По крайне мере, мне точно было плевать. Я даже жаждал, чтобы нас поймали. Чего не скажешь о Веронике. Вот ей очень долго удавалось водить всех нас за нос. Обещала мне, что расскажет о нас всё мужу и подаст на развод, а потом заявила, что беременна от него и поэтому, мол, не может пойти ещё на больший грех — лишить сына отца. В общем… вертела нами как хотела.
— А откуда она могла знать, от кого у неё ребёнок?
— Как откуда? Откуда знают все матери мира. — в этот раз смешок получился, скорее, кислым, чем горьким. — Материнское сердце подсказало. Хотя и обещала сделать анализы на отцовство после родов, чтобы узнать уже наверняка.
— А потом?
Всё-таки странно чувствовать сейчас нечто близкое к умиротворению, когда наблюдаешь за поведением и реакцией Воробушка, рассказывая ей о том, о чём вообще никогда и никому и в мыслях не думал говорить. А тут как “прорвало”. Хотя я и старался подбирать слова, как можно тщательней и не переходить за допустимую грань. Но почему-то после того ада, что мне пришлось пройти и этим утром, и в течении последующего дня, я впервые ощутил нечто-то близкое к облегчению. Будто глядя в не в меру любопытное личико присмиревшей в моих руках Юльки, осторожно поглаживая его кончиками пальцев и любуясь именно её непохожестью с Щербаковой, моего сознания и тела наконец-то коснулось расслабляющее успокоение. Пусть даже и мнимое. Но дичайшим желанием сорваться с места и крушить всё, что ни попадётся мне на пути, меня больше не пронимало. По крайней мере, ни в эти минуты.
— А потом случилась авария, которая унесла жизнь моего брата. И то, что ни тебе, ни кому-либо ещё знать не нужно.
— То есть… то из-за чего эта ваша Вероника потом прикинулась мёртвой? И как же ей удалось это сделать?
— Ей много чего и до этого удавалось прокручивать. Так что… прикинуться мёртвой для неё, скорей всего, было самым простейшим фокусом. Тем более, что у мусульман трупы принято полностью заворачивать в погребальный саван, а перед похоронами только женщинам дозволяется омывать тело умершей женщины. Тут ей многое сыграло на руку. А что касается остального, где она скрывалась все эти годы и что замышляет теперь — об этом, естественно, за чашкой чая она делиться со мной не собирается. Как и воспринимать всерьёз все мои угрозы.
— Значит… это не первое и не последнее её появление здесь?
— Постараюсь сделать всё возможное и невозможное, чтобы таковым оно и стало. Но я пока не знаю, что у неё на самом деле на уме, и почему она вдруг так неожиданно осмелела. Вероятно, с кем-то связалась — с заинтересованным мною лично спонсором. Поскольку едва ли могла с такой лёгкостью всё это провернуть самостоятельно, без чьей-то помощи и финансовых вложений со стороны. Тем более, она не из тех, кто станет жить честно и бедно, подобно большинству законопослушных сограждан. Она привыкла к деньгам и достатку, и особенно к тем вещам, которые помогали ей получать эти деньги. А ради очень больших денег, она пойдёт на многое — и воскреснуть из мёртвых, и добраться до моего сына. Ей всегда было на него плевать. Она и родила его только для того, чтобы добиться желаемого.